Кесарево свечение

В тот вечер они все напились, хохотали, барахтались на пляже до утра, а утром улетели с первым самолетом, чтобы больше на этот дикий архипелаг не возвращаться. Ты нас спасла, Дикобразова, мы тебе будем вечно петь осанну. А ее начал раздирать ужас. Оскаленные физиономии арбатской братвы и хуразитов с пучками волос на ушах все стояли перед ней, едва лишь она закрывала глаза. Ребята поняли и перестали об этом случае вспоминать. Вообще в ее присутствии старались не упоминать тот разбойный архипелаг, где, говорят, поклоняются трем обезглавленным богам.

Однажды, никому не сказав, она все-таки туда отправилась. Была на кладбище и видела семь одинаковых стел темного камня с портретами тех парней в полный рост, в кожанках и даже с ключами от «Мерседесов» в руках. Они все смотрели на нее, когда она там сидела, и курила, и отхлебывала «Чивас» из плоской бутылочки. Ей показалось, что парни ей типа говорят: «Да перестань ты расстраиваться, ну что тут особенного, ну замочила ты нас, и все, большое дело. Завязывай огорчаться, Маринка!»

«Все это улетучилось, Ардальоновна, когда я забеременела Борюшкой. И Герка понял, что все изменилось. Ах, Ардальоновна, дети спасли меня от кошмаров. Да и весь свой снобизм я оставила за кормой, вот за этой круглой жопой. Есть ли большее счастье для женщины, чем деторождение? Увы, мне не тридцать один год, как тебе показалось, а все мои тридцать шесть (даже и в откровениях подобного рода женщина может потерять годик-другой. – С.А.В.), иначе б я семерых родила, семерых, семерых…» – Маринка закрыла глаза изящной рукой с двумя-тремя ненавязчивыми бриллиантами от Картье. Чичико-сан уже вносила таблетки транквилизатора на подносе.

«Ах, Аркадьевна! – воскликнула Наталья и крепко поцеловала подругу в щеку. – Что ты не дорожала, я дорожу! И пусть вокруг нас бегают дети, прыгают дети, произрастают, умнеют и процветают эти семеро граждан нового века! Как я раньше не понимала высшего счастья женщины!»

Пришедшие с прогулки Рокафеллеры застали двух красавиц спящими на ковре. Довольно продолжительное время, ну, скажем, минут пять, они взирали на эту впечатляющую картину, не зная, к чему ее отнести, но потом решили, что дамы, очевидно, попали под влияние Голливуда. Русские все утрируют, что попадает к ним от нас. Сначала у них ничего нет, сказал средний Рокафеллер, толстяк, а потом мы строим у них «Макдоналдс», и тогда они повсюду начинают открывать свои бистро с пирожками, да еще и водку там продают в миниатюрных бутылочках. Старший Рокафеллер, худой, добавил к этому блестящую авиационную кампанию в Косово, после которой русские без задержки начали злоупотреблять силой в Чечне. Младший, на колесиках, возразил. Вот в живописи все-таки они не все берут от нас. Например, «Черный квадрат» они сами придумали. Старший и средний, подумав, согласились с младшим на колесиках. Наталья в беззвучном хохоте каталась по ковру: она все слышала.

Итак, на стыке двух тысячелетий началась Б.Б. Надеюсь всякий поймет, что речь идет о Большой Беременности. Немедленно появился доктор Дартаньяк Огюст Христофорович, в котором, казалось, соединились все черты европейского медицинского гуманизма: пенсне со шнурком, большой лоб со следами хороших и глубоких мыслей, белоснежные сорочки с изумрудными запонками, мягкие прикосновения выдающихся пальцев, из коих каждый казался дипломированным доктором гинекологических наук.

Для начала он выразил «любезнейшей Наталье Ардальоновне» свое глубокое восхищение ее творчеством. «Моим творчеством?» – удивилась мадам Горелик. Оказалось, что в кругах «научной элиты» (простим Огюсту Христофоровичу употребление плебейского слова) нарастает восхищение удивительными песнями Натальи Ардальоновны, в которых она с таким юмором и с такой грустью отражает наше непростое время. «Каково! – воскликнула будущая мать. – Славка, ты слышал? С таким юмором! С такой грустью! Наше непростое, соображаешь?!»

Однако, мягко продолжил Дартаньяк, при сложившихся обстоятельствах вам следует прекратить свои спорадические, но нередкие выступления в кафе и на квартирах бомонда (доктор был ревностным подписчиком журнала «Домовой»). Вообще, Наталья Ардальоновна, вам лучше было бы уехать из Москвы, а также не появляться в Париже и Нью-Йорке. Сохранить беременность вы сможете только при соблюдении строжайшего режима. Лучше всего было бы найти уединенное место с хорошим теплым климатом – ну, скажем, на Эгейских островах. Он улыбнулся: Деметра там взяла бы вас под свою опеку. Вот тут мы можем поаплодировать старому эскулапу!

«Да ведь мы же как раз дом купили на Родосе!» – всплеснула руками Наталья. Славка улыбнулся. Они еще ни разу не были в этом доме. Купили по фотографиям: белая вилла на пологом склоне восточного побережья, вдали видна скала с городком Линдос. Зачем покупали – не было ясно ни ему, ни ей, – разве лишь для того, чтобы выкупаться два-три раза в год в заливе Святого Павла, но вот оказалось – купили по делу; там новый Горелик появится. «Родос – это удобно, я буду часто к тебе прилетать», – сказал он жене.