Кёсем-султан. Дорога к власти

Поначалу тут тоже все казалось совершенно ясным – путь в тысячу фарсангов начинается с первого шага, поэтому понятно, что ничтожной гедиклис сразу наверх не пробиться, как бы хороша, умна и покорна она ни была. Глупо пытаться танцевать на канате, не научившись сначала твердо ходить по земле, а Кюджюкбиркус глупой не была. Постепенно, по шажочку… Первым таким шажочком на пути к вожделенной цели, первой ступенечкой к истинной вершине власти должен был стать для нее статус бас-гедиклис, любимой ученицы, а потом, конечно же, и хазинедар, почетной прислужницы-хранительницы при одной из повелительниц гарема. Нужно было только как следует присмотреться и правильно выбрать, при ком именно, чтобы не прогадать.

С расстановкой сил в гареме Кюджюкбиркус разобралась довольно быстро, хватило первой недели. Да и любая бы разобралась, для этого вовсе не обязательно избранной быть, достаточно держать глаза и уши открытыми и не тратить все время на причитания о своей горькой участи.

Сперва Кюджюкбиркус и не собиралась тратить силы и время на то, чтобы пробиться в старший гарем, – Мустафа, да правит он вечно, стар и не очень здоров, ему уже под тридцать, а Аллах, хоть и всеблаг, но редко дарует султанам долгий век. Тем более больным султанам. К тому же старший гарем наверняка сложился давно, когда султан был молод и здоров, а теперь этот гарем устоялся и закаменел, словно старое дерево, в нем новой веточке куда сложнее занять подобающее место. Сомнут, задавят, не дадут пробиться к теплу и свету. А коли и пробьешься, то вряд ли надолго, даже если и повезет родить сына: у такого старика наверняка уже подрастают многочисленные сыновья-наследники, зачатые в те годы, когда был он еще юн и крепок. А их матери готовы вцепиться в горло любой, в ком заподозрят возможную соперницу. Нет, не стоит даже и пытаться, лучше приложить все силы к тому, чтобы понравиться кому-нибудь из наследников.

Однако же тут Кюджюкбиркус подстерегали сразу две неожиданности, и обе сперва показались ей весьма и весьма благоприятными.

Во-первых, как такового старшего гарема в Дар-ас-Саадет не было. Вообще! Нет, почтенная матушка, Халиме-султан, у правящего султана Мустафы, конечно, имелась, а вот наложниц, любимых и приближенных, не было. Даже икбал – и тех не было! И сыновей не было тоже. А значит, что первая же расторопная служанка, роди она такового, сразу же вознесется на верхнюю ступеньку гаремной иерархии, и неважно будет, кем числилась она ранее – опытной, хорошо обученной наложницей или же ничтожной гедиклис. Ее сын – единственный сын Мустафы! – сразу же станет наследником, а она сама – хасеки.

Все это Кюджюкбиркус узнала не от наставниц-калфа, которым можно было бы и не поверить, и даже не от соседок по спальне, ничтожных гедиклис, которым и вовсе доверия нет. От Халиме-султан узнала она это, из собственных уст уважаемой валиде, проникшейся к Кюджюкбиркус необъяснимой симпатией, приблизившей к себе чуть ли не в первый же день по прибытии той в Дар-ас-Саадет и даже шутливым прозвищем наградившей.

Конечно, все это Халиме-султан говорила не в открытую, а так, лишь намекала. Но намекала достаточно прозрачно и откровенно, много раз заводя речи об одном и том же, заходя то с одного края затейливой словесной вышивки, то с другого.

Халиме-султан много чего говорила, но речи ее сводились к одному – султану нужен наследник и та, что его родит, будет возвышена. И речи те были слаще халвы для ушей Кюджюкбиркус, и нежными розовыми лепестками падали прямо на сердце ее. И вроде бы стоило обрадоваться и вознести горячие благодарности Аллаху и богине за столь неожиданную и редкую удачу, да только вот тетя Джаннат не зря говорила, что у самых красивых змей самые длинные зубы. Скорпион тоже пел сладкие песни доверчивой черепахе – и, однако же, укусил ее на середине реки. И ничего тут не поделать, ибо такова скорпионья природа.

Но Кюджюкбиркус – не наивная черепаха, чтобы слушать скорпионьи песни. Нет, послушать-то она послушала. Все послушала – не только сладкозвучные слова валиде, но и шепотки гедиклис, и жалобы евнухов, и разговоры наставниц-калфа, вовсе не предназначенные для ее ушей. Послушала, приняла к сведению, сделала выводы.

И притворилась, что не понимает намеков Халиме-султан. Ну вот совсем! Потому что глупая и ничтожная гедиклис, чего еще ждать от такой? А потом была столь неловка, что поранилась, нарезая валиде манго, и заляпала кровью не только разложенные на блюде фрукты, но и драгоценные одежды самой валиде, чем вызвала у той крайнее неудовольствие. После чего была награждена затрещиной и изгнана с глаз долой, поскольку Халиме-султан потеряла всяческий интерес к столь неловкой и малопонятливой гедиклис.