Кэш

Олег Николаевич только головой покачал. Похоже, этот псих верил, что Михеев двумя руками ухватится за его идиотскую идею, и теперь искренне огорчен. Он присоединил к бесхозной тысячерублевке еще несколько купюр, сунул их в карман рыжеватой куртки Фрола и похлопал его по плечу.

– Не расстраивайся. Общество всегда плохо воспринимает новые идеи. Не созрело. Ничего, созреет. До некрологов про запас созрело? Созреет и до надгробьев. Я вот о чем тебя попрошу. Про то, что ты разговаривал с Гольцовым, не нужно никому рассказывать. Могут неправильно понять.

– Не поверил, значит, – заключил Фрол. – Думаешь, померещилось спьяну? Так я в тот день был как стекло. Полгода не пил, страшное дело!

– Я-то верю, а другие могут и не поверить. И загремишь в психушку. Тебе это надо? Ценю, что ты пришел ко мне. Насчет своего надгробья не обещаю, но при случае порекомендую тебя тем, кому оно уже нужно. Сильную ты сделал работу. Я прямо обмер, когда ее увидел. За твою руку, мастер!

Фрол с достоинством опорожнил стакан, занюхал рукавом куртки. Михеев вызвал секретаршу.

– Проводите моего гостя.

Оставшись один, обессилено повалился в кресло. Даже трудные многочасовые переговоры не выматывали его так, как этот разговор. Разговор совершенно идиотский. Даже странно, как это камнерезу удалось Олега Николаевича в него втянуть. Какая-то чертовщина была в убежденности Фрола в том, что он разговаривал с живым Гольцовым.

Марина Евгеньевна напомнила:

– Через десять минут совещание по экономике.

– Перенесите на завтра.

– Что с вами, Олег Николаевич? Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке. Просто немного устал.

– Вот не хотела я пускать к вам этого волосатого. Как знала. Он сумасшедший.

– Не будьте так строги к людям, – вяло посоветовал Михеев. – Все мы немного сумасшедшие. Каждый по-своему…

Сумасшедший. Это многое объясняло. Но не всё. «Голуаз». Георгий всегда курил эти французские сигареты. С тех пор, как они появились в Москве. Тысячи людей курят «Голуаз». Тысячи людей курят сигареты, как зэки – как бы из горсти, защищая их от дождя и снега. Так, как курил Георгий после четырех лет в лагере. Привык, да так и не отучился. Человек, с которым на Ваганьковском кладбище разговаривал камнерез, вполне мог курить сигареты «Голуаз», не такая уж это случайность. Он мог курить их, как бывшие зэки, мало ли в Москве бывших зэков. Но то, что он курил «Голуаз» так, как курят зэки – если и это была случайность, то какая-то редкостная, высшего порядка.

И было еще кое-что, что мешало Михееву стереть этот идиотский разговор из памяти, как стирают ненужный файл.

II

Звонку из Следственного комитета российской прокуратуры, который раздался несколько месяцев назад, жарким июльским днем, Олег Николаевич сначала не придал значения. Звонил следователь по особо важным делам Саша Кириллов, с которым Михеев был знаком еще с тех пор, когда он работал в Таганской межрайонной прокуратуре и имел чин юриста первого класса, что по армейским меркам соответствует званию капитана. За несколько лет сделал неплохую карьеру (не без помощи Олега Николаевича, оба это знали, но никогда не говорили об этом), стал подполковником юстиции. Они поддерживали доверительные отношения, иногда Михеев консультировал Сашу по сложным хозяйственным делам, в которых за долгие годы работы в серьезном бизнесе научился разбираться лучше любого юриста. Они давно уже были на «ты», Михеев называл Сашу по имени, а тот Михеева по имени-отчеству, потому что был младше его лет на десять.

– Олег Николаевич, не найдется у тебя немного времени, чтобы заехать ко мне? – спросил Кириллов.

– Что за вопрос? Конечно, найдется. Может, пересечемся в городе? – предложил Михеев. – Например, в «Пиноккио» на Кутузовском. У них, говорят, новый повар, из Италии. Там и поговорим.

– Не получится, – поскучнел Кириллов. – Нужно в конторе. Бывал у нас? Технический переулок, дом два. Это возле Лефортово.

– Найду.

– Не забудь паспорт, пропуск закажу…

Для любого предпринимателя вызов в СКП, даже в такой деликатной форме, не обещает ничего хорошего. Пока «мерседес» Михеева торчал в пробке в загазованном лефортовском тоннеле, он прикинул, с какой стороны можно ждать неприятностей. Вроде бы ни с какой. Было несколько дел в арбитраже, но ничего такого, за что мог бы уцепиться следственный комитет. Олег Николаевич успокоился.

Саше Кириллову было около сорока, но выглядел он неприлично молодо. Белобрысенький, небольшого росточка, хилого телосложения, с узким унылым лицом, словно пропитанным канцелярской пылью. Недокормленный студент-старшекурсник, а не следователь СКП по особо важным делам. Но жестоко ошибались те, кто по внешности судил о его характере. Среди знакомых Михееву милицейских и прокурорских мало кто мог сравниться с этим студентом по въедливости, он впивался в жертву энцефалитным клещом. Не забывал и своего интереса. Не сказать, чтобы это очень нравилось Олегу Николаевичу, но было удобно. Саша был из тех людей, с которыми можно договориться. Это всегда облегчает жизнь.