Кэш

– Проходите, господин Михеев, – встретил он посетителя скучным казенным голосом. Олег Николаевич удивленно на него посмотрел. Саша подергал себя за ухо. Михеев кивнул: понимаю. – Будьте добры, паспорт. Внесем в протокол допроса ваши данные.

– В протокол допроса? – переспросил Михеев.

– В протокол допроса свидетеля.

Пока Кириллов тюкал двумя пальцами по клавиатуре ноутбука, Михеев осмотрелся. Кабинет маленький, недавно отремонтированный, но уже нестерпимо скучный, как все казенные места. Олег Николаевич давно уже привык к офисам с евроремонтом, с современной стильной мебелью. Оказавшись здесь, он словно бы перенесся лет на двадцать назад. Уже начало забываться, что бывают такие убогие письменные столы и громоздкие железные сейфы.

– Вот о чем я должен вас допросить, – начал Кириллов. – К нам поступила информация о том, что в 2002 году из ЗАО «Росинвест» было незаконно выведено активов на общую сумму в три миллиона восемьсот тысяч рублей, что подпадает под действие статьи сто пятьдесят девятой, часть четвертая, Уголовного кодекса. Мошенничество в особо крупных размерах. От пяти до десяти лет.

– Информация от кого? – перебил Михеев.

– Анонимная.

– Разве анонимки рассматриваются?

– Не принято. Но когда в них содержатся факты, делаем исключение. А этот аноним очень хорошо информирован. Генеральным директором ЗАО «Росинвест» в том году был господин Гольцов, он погиб. А вы исполняли обязанности финансового директора. Что вы можете рассказать следствию об этом преступлении?

– Уголовное дело возбуждено?

– Нет. Доследственная проверка.

– Разве такими делами занимается СКП, а не милиция? УБЭП или кто там еще?

– Кому поручили, тот и занимается. У нас приказы не обсуждают. Я слушаю.

Михеев безучастно пожал плечами.

– Даже не знаю, что сказать. Через меня проходили десятки операций. Не помню, чтобы у нас увели три миллиона.

– Три миллиона восемьсот тысяч рублей, – уточнил следователь. – Что по тогдашнему курсу составляло сто тридцать пять тысяч семьсот четырнадцать долларов.

Кириллов извлек из сейфа тоненькую папку.

– Посмотрите эти документы. Может быть, вспомните.

В папке было всего несколько ксерокопий – платежные поручения, банковские чеки на снятие налички, доверенность курьера на получение денег. Михееву понадобилось приложить огромные усилия, чтобы остаться спокойным и даже слегка равнодушным.

– Это ваша подпись на платежках? – тем же скучным казенным голосом спросил Кириллов.

– Нет, не моя, – твердо ответил Михеев. – Подпись подделана.

– А на доверенности курьера?

– Тоже не моя.

– Что ж, попробуем найти курьера. Кому-то же он отвез бабки. Тогда и узнаем, кто увел у вас три миллиона восемьсот тысяч рублей. Да так ловко, что вы даже не заметили. Посидите, я запишу ваши показания.

Следователь набрал на компьютере несколько фраз, вывел текст на принтер и положил листок перед Михеевым. «По существу заданных мне вопросов поясняю следующее. В связи с тем, что через меня в 2002 году проходило очень много финансовых операций, по прошествии стольких лет никаких подробностей дела я припомнить не могу. Предъявленных мне платежных документов я не подписывал. С моих слов записано верно, мною прочитано».

Михеев расписался. Кириллов вложил протокол в папку, убрал ее в сейф.

– Давайте отмечу пропуск. Спасибо, господин Михеев, за содействие. Я, пожалуй, вас провожу, а то заблудитесь в наших коридорах.

Когда вышли к стоянке служебных машин, на которой под солнцем сверкал черным лаком «мерседес» Михеева, Кириллов сказал:

– Ну вот, теперь можно поговорить.

– Слушают? – посочувствовал Олег Николаевич.

– Не исключено.

– Кто?

– Да кто? Собственная безопасность. Шизанулись с этой коррупцией, скоро в сортире видеокамеры поставят. А теперь скажи мне, Олег Николаевич, без протокола. Ты в самом деле об этом деле ни слухом, ни духом? Никаких подозрений?

– Без протокола скажу, – помедлив, решился Михеев. – Есть подозрения.

– Кто?

– Гольцов.

– Гольцов увел у самого себя бабки? – не поверил Кириллов. – Он же был хозяином фирмы. Смысл? Уйти от налогов?

Михеев усмехнулся.

– Налогов мы платили миллионы. С этих трех – мелочь, не о чем говорить.

– Тогда не понимаю.

– Его даже я не всегда понимал. Такой человек. Не знаю, для чего ему понадобились эти бабки. Но для чего-то понадобились. Плохо, Саша, если дело всплывет. Ему-то всё равно, а нам не всё равно. Репутация фирмы. Какой срок давности по этой статье?

– Десять лет.

– Значит, остался всего год?

– Год и четыре месяца, – поправил следователь.

– Можно потянуть?

– Всё можно. Кроме того, что нельзя. Но и это можно, только другая цена.

– Сколько? – прямо спросил Олег Николаевич. – И не говори, что не понимаешь, о чем я.

– Три миллиона восемьсот тысяч.

– Сколько?!

– Репутация фирмы того не стоит? Подумай, я не спешу. Только учти: завтра будет дороже. Сам понимаешь, инфляция. Будь здоров, Олег Николаевич, рад был тебя повидать.