Кешмарики от Иннокентия

Все обернулись к вошедшему. Теперь он был санитаром. Втащив за собой красный пластиковый стул, сигинор вальяжно уселся на нем и продолжил мысль:

- Все верно. Он был глух к гласу вопиющих в пустынях собственного одиночества, потому что и сам был одинок, - его голова повернулась ко мне, не так ли? Скажи, малыш, этим толстым дядям в беленьких халатиках, что ты прозрел.

Я не выдержал стального взгляда и смог лишь пробормотать:

- Не надо, сигинор...

- Ты прав. Статистам замысел ни к чему, ведь плач легко спутать со смехом, если не видеть глаз, стон отчаяния с оргазмом, особенно, если этого хочешь... ***

- ...Очень давно мне казалось, что я что-то знаю о ней. Я так думал до тех пор, пока не задался вопросом: "А испытывает ли она оргазм?" Глядя в зеркало, я прочитал ответ в этих глазах. Люди должны впитывать его с молоком матери, хотя бы потому, что он прост: "Жизнь - фригидная сука".

Я молча слушал эти откровения, за которые никто не дал бы гроша, если со здоровьем все в порядке. Молчание было моей платой. Я уже был должен слишком много.

- Я скажу тебе, почему мы встретились. Тебе осточертело суетное одиночество вокруг. Ты решил уйти из него. Уйти в себя, чтобы остановить вращение холостой жизни, в которую был вовлечен, смешно сказать, помимо своей воли. Умереть можно по разному и такой способ ничуть не хуже сверхдозы героина или дуэли с заведомо сильнейшим противником. Все они слишком человеческие, а следовательно, звериные...

Тут я до боли сжал челюсти. В выдуманные мной правила чужой игры затесалось понятие "долг чести"

- Да, я слышал, как ты твердил, словно попугай трагического актера, "я умираю, я умираю..." Ну и что? Это пока еще случается со всеми, - он отвернулся от зеркала в стерильном туалете, до одури пропахшего озоном. - Я пытался открыть тебе глаза, но... Ладно, я скажу тебе, почему мы встретились. Ты нашел меня, чтобы умереть в этом туалете. Дерьмо всегда плывет к дерьму, собираясь иногда в громадные стаи. Я скажу тебе, почему мать хотела тебя убить. Она не из тех, кто иногда собирается в громадные стаи, чтобы помурлыкать над своим дерьмом. Чего хочет женщина, того хочет бог! Еще я скажу тебе, почему жизнь - сука, не испытывающая оргазма!..

Окаменев, я смотрел на него, а он медленно раздавался в размерах. Его контуры, потеряв четкость, задымились серым туманом, густея по углам. И только глаза - две заиндевелые стекляшки, оставались тем, чем были. Паникующий инстинкт самосохранения взбаламутил сознание и с самого дна вдруг всплыло узнавание этих глаз. Я их видел в последнее время у матери. Вряд ли мать может сглазить свое чадо, но ее можно запрограммировать! Чего хочет бог - того же хочет и женщина!..

- Потому что только я способен испытывать настоящий оргазм. Я - его отец и мать, и святой дух!!! - губы расплылись в воздухе двумя кровавыми мазками, обнажив зубы, похожие на корни вывороченного дуба. - Бог есть оргазм!..

Вот и сюжет. Угораздило же мать нарваться на колдуна-педофила, ловящего кайф от сереньких мальчиков с синими ушами! Мне захотелось спрятаться.

В гробу. ***

...стоит перекошено трон. Две его черные ножки в пятнах ржавчины на треть провалились в землю, усыпанную гниющими листьями. Еще одна была наполовину отломана, а на последней в скупом свете серого дня бурела засохшая кровь. Всем видом он олицетворял отчаянность заброшенности.

Только двое знали о том, что так и должно быть. Форма ведь не всегда соответствует содержанию, не так ли, сигинор? Нет, здесь ты ни при чем. Можно пародировать мертвых, но нельзя стать от этого более живым. Всю оставшуюся жизнь моим партнером будет та, которую гнал вперед едва слышный шелест голосовых связок:

- Все должно быть хорошо, все должно...

И она стремительной тенью летела к трону. Маленькие, загнутые назад рожки делали её схожей с кометой. Все будет хорошо, если моя рогатая кошка успеет занять чужой трон первой.

Успеет ли? Где-то там, в Жутколесье?.. ***

- Скончался, - радостно выдохнул третий колпак.

- Санитар! - позвал Иванов. Его голос был полон ужаса.

Я открыл глаза.

На красном пластиковом стуле развалился мертвый идол. Пол вокруг был усыпан мелкими камешками.

- Мяу! - улыбнулся я.

Или не я?..

ПРОРУХА

Похороны были на редкость хороши. Длинная черная процессия чинно вливалась в ворота кладбища вслед за гробом мэра города. Даже немногочисленные детишки участников обряда брели в ногу со взрослыми, скорбно склонив головы. Апрельский ветер лохматил их непослушные вихры. На глазах могильщика Васи выступили слезы умиления. Не каждый день ему доводилось видеть зрелище, настолько соответствующее его профессии. Еще он любил футбол.

В кладбищенском храме состоялось краткое богослужение. Поп привычно бормотал заупокойную, а присутствующие переминались с ноги на ногу, не поднимая голов, чтобы скрыть искры безудержной радости в глазах. Они все еще боялись спугнуть обрушившуюся на них удачу. С виду все было чин чинарем, но только Вася полностью отвечал торжественности момента. Опершись на лопату, он внимал, почти не качаясь от выпитого.