Кэсткиллский орел

Негр задохнулся, сложился пополам и свалился на землю. Нож выпал из расслабленной ладони, я наклонился и поднял его за лезвие. Отдал Планту.

— Мы приняты? — спросил я.

Чико стонал, катаясь по земле. Плант выглядел слегка ошарашенным.

— Он не был готов, — сказал Плант.

— В том-то и дело. Надо всегда быть наготове, — возразил Хоук.

— Можно попробовать еще раз, — предложил я. — Хочешь еще разок, Чико?

— Нет, босс, — простонал Чико.

— Испытаете еще раз или сразу примете на работу? — повернулся я к Планту.

— А он? — уточнил Плант, кивая на Хоука.

— Давайте так, — сказал я. — Нож сейчас у вас, пусть он отберет.

Хоук дружелюбно и спокойно улыбнулся. Плант слегка отшатнулся, спохватился, нахмурился и уронил нож на землю, рядом со стонущим Чико.

— Не стоит, — пробурчал он. — Если он ни на что не годен, мы в скором времени это выясним.

— Я же сказал вам, мистер Плант, это классные ребята, — вмешался Рыжий.

— Вполне возможно, ты прав, — проговорил Плант. — Помоги Чико. — Затем посмотрел на нас: — А вы, джентльмены, пройдите сюда, подпишем контракт.

Мы направились следом за ним в здание администрации.

Мы продиктовали Планту вымышленные имена, а когда он попросил показать удостоверения личности, лишь загадочно заулыбались, и он понимающе кивнул. Мы подписали контракт, включающий в себя пункт о неразглашении профиля деятельности «Транспена». Затем Плант отправился вместе с нами к ближайшему бараку и показал наше жилище. После чего шофер отвез нас обратно в Пекод, где мы выписались из гостиницы и забрали вещи. К десяти вечера мы оказались на работе у Джерри Костигана и, если чутье меня не подводило, в двухстах ярдах от Сюзан.

Глава 32

Работа оказалась несложной, мы проводили четыре тренировки ежедневно: два часа утром и два вечером. Носили «транспеновскую» униформу. Обедали в столовой для административных работников, где нам прислуживали филиппинцы в белых куртках.

В большинстве своем мы тренировали бывших наемников, типа Рыжего, которые сами неплохо разбирались в рукопашном бое и делали необходимые упражнения, добродушно скучая. Но кое-кто стал настоящей занозой в заднице. Был один светловолосый паренек из Джорджии, приходивший на тренировки с упорством кающегося индуса. Единственной целью в жизни он видел победу над одним из инструкторов. Всякое поражение лишь усиливало решимость побить инструктора в следующем раунде. Он вызывался на все демонстрации приемов.

— Тэйт, — сказал я ему на третий день нашего пребывания в лагере. — По-моему, пора завязывать.

— Тот, кто завязывает, никогда не побеждает, — заявил он, — а победители не завязывают.

Я покачал головой:

— Тебе нелегко придется в жизни.

Был еще приземистый, луноликий приятель из Бруклина по имени Руссо, который с таким упорством старался показать, какой он плохой, что Хоуку наконец-то надоело, и на четвертый день тренировок он сломал парню руку.

На Тэйта это оказало успокаивающее действие.

Каждый день после ужина мы пробегали мимо белого колониального здания, полускрытого от воров экраном форсайтии и сирени. На второй день услыхали, как кто-то плещется в бассейне. Охрана в голубых спортивных куртках патрулировала дощатый заборчик, и иногда рядом с домом можно было увидеть ходящих взад-вперед мужчин в гражданской одежде с оружием в руках.

Лагерь рабочих находился рядом с заводом.

В нем стояли шесть разборных домиков, по три с каждой стороны грязного проезда, на армейском языке называвшегося «улицей». В конце «улицы» стоял седьмой домик, над дверью которого было написано: «ЛАВКА». Дальше высилось отхожее место, сделанное из неокрашенных сосновых досок. Между домиками были натянуты куски непромокаемого просмоленного брезента и положены фанерные перекрытия — там весь день и всю ночь мерцали огни костерков. Рабочими преимущественно были вьетнамцы, и в свободное от работы время они сидели у костров, на которых готовилась пища, и играли в карты на сигареты и виски. Немногочисленные латиноамериканские рабочие занимали место рядом с последним домиком и строго держались своих, стараясь не приближаться к азиатам. В их «квартале» кто-то соорудил из досок станок для поднятия тяжестей, и несколько мужчин регулярно поднимали там штангу и металлические пластины.

Вокруг рабочего поселка никаких заграждений не было, но казалось, что он отделен от остального мира океаном пустоты.

Каждая смена выходила на работу под начальством охранника в голубой форме, и еще парочка всегда виднелась в пределах периметра поселка.

— Держитесь оттуда подальше, — посоветовал Рыжий. — Сучьи дети запросто перережут глотку за пару пачек сигарет.

— А что, с ними много неприятностей? — спросил я.

— Не-а. Охрана держит их под контролем. К тому же мы тут. Пока вы не ходите к ним ночью и по одному, беды не будет.

— Похоже, карьеру они здесь не сделают, — сказал я.

Рыжий захохотал:

— Да уж, это вряд ли. Если откровенно — рабский труд. В лавке они берут товары в кредит. Затем общая сумма вычитается из месячного заработка, и каждый раз они все больше и больше увязаютв долгах.

— "Душу в лавке компании я заложил",[8]— сказал я.