Кетцалькоатль (СИ)

Отец поднялся по лестнице этого храма на верхний ярус и поставил корзину с крупной рыбой у ног пожилого мужчины с деформированным черепом и большим брюхом. Значит, передо мной вождь или жрец, что в большинстве случаев одно и то же. В собранные сзади в узел волосы толстяка были воткнуты два длинных, с полметра, изумрудно-зеленых хвостовых пера птицы кетцаль. В двадцать первом веке браконьеры почти по всей Центральной Америке будут втихаря предлагать такие перья туристам за одну-две сотни баксов каждое, потому что птица будет находиться под охраной всех государств этого региона, а в Гватемале поместят на гербе и ее именем назовут свои деньги. Для птицы потеря этих перьев некритична, легко сбрасывает при нападении на нее, как ящерица хвост. Одет толстяк был в синюю длинную рубаха и набедренную повязку, вышитые яркими разноцветными нитками и украшенные бордовыми перьями с груди птицы кетцаль, На шее ожерелье из жадеита в виде черепов какого-то хищника, наверное, ягуара. И при всей этой роскоши босой. Он спросил Вунура, кто я такой, и тот обстоятельно изложил в который уже раз. Судя по тому, что говорил дольше, чем раньше, версия обросла новыми подробностями; судя по удивлению жреца, фантастическими. Ничто не украшает нас так, как чужие рассказы.

Из храма вышел с корзиной в руке мужчина средних лет в замызганной набедренной повязке непонятного цвета. Остановившись позади жреца, послушал Вунура, посмотрел на меня, сопоставив услышанное с увиденным, после чего пересыпал рыбу в свою корзину и ушел в храм. Так понимаю, рыбак заплатил натуральный оброк.

Дальше мы пошли на север, миновав округлый сенот, из которого две женщины набирали воду в глиняные кувшины, расталкивая заплесневевшие кукурузные початки. Сиро мне рассказывал, что так, используя «полуфабрикат» пенициллина, необразованные майя очищали воду от вредных бактерий. Вышли из города мы через один из двух туннелей в крепостной стене, которые были с этой стороны. И его охраняли пять человек, и у всех в шапке торчали орлиные перья, и у одного был деревянный меч с обсидиановыми вставками. Командир задал Вунуру вопросы, и выслушал ответы, и обсудил с другими охранниками, и похлопал меня по левому плечу: вых а д ы, д а р а гой!

От утеса, на котором располагался город, отходила довольно таки приличная дорога (сакбе) шириной метра три. Как мне рассказывал Хулио, делали их из известняка, камней, щебенки, покрывая сверху штукатуркой. В низинах, затапливаемых во время сезона дождей, и болотистых местах поднимали дорогу на насыпь.

Наша уходила в джунгли, но мы свернули к деревушке, расположенной слева от нее. Тут стояли десятка два неогороженных круглых домов из дерева, лиан и тростника, крытых пальмовыми листьями. Вход закрывался циновкой. Возле каждого находились два-три навеса разной длины из пальмовых листьев, под которыми на веревках вялилась рыба. Видимо, здесь жили рыбаки. Между домами разгуливали индюки и фазаны. Первые, завидев меня, раздраженно загомонили. Отвык я от индюков. Вспомнил, как в детстве дразнил их, мотая головой и издавая звуки, похожие на клич этих птиц, не удержался и выдал сейчас, сильно удивив рыбака и особенно его сыновей. Мне дружно ответили все самцы и, наверное, занесли в свой черный список. Индюки злопамятны, как люди.

Рядом с домом, к которому мы направились, возилась возле ямы низкорослая жопастая женщина в рубахе такого же цвета, что повязки у Вунура и сыновей. Из ямы поднимался дымок. Женщине помогала девочка лет десяти в набедренной повязке, а рядом на траве играла с ручным енотом еще одна лет двух-трех, голая и чумазая. Они вчетвером, включая зверька, молча уставились на меня.

Вунур радостно, с детским захлебом, рассказал им, кто я такой. Женщина покачала головой, сочувствуя мне, после чего взяла у младшего сына корзину и, отдав одну рыбешку еноту, вставшему на задние лапы возле нее, начала перекладывать остальную в яму, стенки которой были выложены камнями. На дне, на угольках только догоревшего костра, находились плоские камни, которые и послужили чем-то типа сковороды. Использовался тот же принцип, что и в азиатском тандыре. Оставшуюся мелкую рыбу и всю из корзины старшего сына, она высыпала в другую яму, которая была больше и глубже, где перемешала с солью, накрыла деревянной крышкой и придавила увесистой каменюкой, сдвинуть которую енот не сможет.

Пока готовился ужин, мы расположились на бревне, обтесанном сверху, которое лежало с северной стороны дома, рядом с входом в него, завешенным циновкой из тростника. Старшая дочка принесла нам тыкву с мучнистым напитком, а я достал свою флягу с вином, разбавленным водой, отхлебнул сам и предложил Вунуру.

— Мескаль, пульке, бальче, — вспомнив названия мексиканских алкогольных напитков, предупредил я.

— Бальче? — переспросил он.

Я показал жестом, что это другой напиток, но типа бальче, который, как помнил, изготавливали из коры одноименного дерева.