Кевларовые парни

За доложенную на самый верх информацию Техника Дед-зомби был бит нещадно и принародно. «Такого в нашей стране не может быть, потому что не может быть никогда! Мы идем от конфронтации к разрядке! От идеологической зашоренности к плюрализму мнений, гласности, открытости. Генеральный секретарь…»

Душевные раны зализывали и запивали вместе с Техником.

Прогнозы начали сбываться через полгода. Читая этот эпохальный документ ныне, мужики видели, насколько наивным оказался этот «пасквиль». И насколько мудрее политических пророков был мальчик из Бердичева — Борис Семенович Энгельсгард.

Увидев угрозу криминализации общества, он сделал все, что было возможного в его экологической нише, для ее предотвращения.

Уже в девяносто первом году, в том памятном августе, с его помощью, несмотря на паралич системы и сложность ситуации, удалось пресечь поставку крупной партии наркотиков из Юго-Восточной Азии в Европу.

Став предпринимателем и бизнесменом, Энгельсгард смог входить в сферы, в новых условиях почти недоступные для правоохранительных органов. Несколько аналитических документов так и остались недоложенными, поскольку было непонятно, кому это можно доложить. Слишком непростыми были отношения между теми, кто проходил по документам, и теми, кому их надо было направлять.

Примечательно то, что, входя в новую жизнь, Фридрих за помощью не обращался и просьб не высказывал. Он не рассматривал сотрудничество с конторой как кислородную подушку и полностью полагался на свои силы. Скорее всего, Энгельсгард реально оценивал ситуацию, видя, как тают силы и возможности некогда всемогущего КГБ.

К награждению орденом (редкий случай в наше время) Борис Семенович отнесся с пониманием. Подержав награду в руках, он сказал только одно слово: «Да!» В этом слове были и гордость, и благодарность, и уважение к тем, кто оценил его работу.

Биография Энгельсгарда настолько резко диссонировала с его внешностью, что иногда в голове не укладывалось, как в этом маленьком лысом еврее может быть столько мужества, отваги и оптимизма. Плащ агента 007 на плечи Фридриха можно было накинуть только в насмешку. И тем не менее плечистый костолом, служивший королеве Британии, был мальчишкой но сравнению с ним.

В будничной суете Деду никогда не хватало времени поинтересоваться семьей Бориса. (О своей-то думать было некогда!) Листая досье, он с удивлением узнал, что Фридрих был второй раз женат: взял женщину с двумя детьми. Более того, являлся опекуном еще двух детей погибшего брата. Маленькая хрущевская квартирка в Черемушках да шесть соток неухоженного участка — все, что он оставил в наследство из недвижимости.

Коря себя за подобное невнимание, Дед понимал, что сейчас самое важное — определить, кому и когда наступил на мозоль агент «Фридрих». Последняя беседа и краткая фраза об особом разговоре насчет Вахи давали мощный импульс для размышлений, тем более что эти две смерти разделяло чуть более десяти дней.

Подписание документов между «Рециталом» и фирмой «Шварбах» прошло менее торжественно, чем предполагалось. Документы были скреплены подписями, произнесены дежурные речи. «Во взаимоотношениях между Россией и Германией открылась новая страница». Во всяком случае, так сказал господин Шварбах. Договор содержал ряд условий, весьма неожиданных для подобного рода документов. Российская сторона в лице фирмы «Рецитал» обязалась поставлять сырье и материалы, что на первый взгляд новым не являлось. Сотни фирм легально и не очень гнали отходы алюминия, меди, мазута за рубеж. В отличие от примитивных бартерных сделок, немцы предоставляли взамен оборудование и технологии для переработки и производства этих материалов на месте. Фактически открывался новый этап взаимоотношений. От купли-продажи куриных окорочков и пепси-колы — формы колониальных отношений, когда за стеклянные бусы у туземцев покупалось золото, — стороны перешли к вполне цивилизованному сотрудничеству.

Таким образом, начиналось интеллектуальное инвестирование, позволяющее использовать рынок рабочей силы, сырье, материалы, территорию России для ее возрождения. По мнению Мицкевича, его партнеры понимали возможность более плодотворного сотрудничества в этой сфере, чем было раньше. Вылетев из гнезда военно-промышленного комплекса, он обладал гипертрофированно развитым чувством превосходства. Мицкевич знал, на что способны русские специалисты, не раз удивлявшие мир своими изобретениями. И потому не мог смириться, что Россия, обладающая уникальными «ноу-хау», неограниченными сырьевыми ресурсами, гениальными мозгами, не в состоянии подняться до страны даже второго порядка. Его бесили поцелуйчики и с «другом Биллом», и с «другом Гельмутом». Они, конечно, ребята неплохие, но нельзя допускать, чтобы эти лидеры похлопывали нас по плечу и вздыхали о нашей горькой судьбе. Мицкевич, хоть и в десятом колене шляхтич, но позицию Екатерины Великой — «Они делают что могут, а я — что хочу!» — разделял и поддерживал. Ему было непонятно и дико, как великая страна на глазах у всего мира стала погружаться в трясину экономической безнадеги и нищеты.