Кеворка-небожитель

Все шли степенно, неспеша, раскланивались на каждой ступеньке, как бы тараясь показать товар лицом, отчего нам делалось все более и более не по себе, потому что нам нечего было показывать. Очевидно, мы тоже на кого-то произвели странное или ужасное впечатление, потому что почувствовали на себе взгляды, полные испуга и удивления, послышались бурные восклицания и лопотания, на нас показывали пальцами, хоботами, хвостами, лапами, ногами, шляпками, щупальцами, плавниками, рогами, как на диковинок. Мы хотели с кем-нибудь из этих странных экземпляров познакомиться поближе, потому что никогда не знаешь, где такое накомство может пригодиться, но почему-то никто не захотел вступать с нами в контакт, все от нас отворачивались, отстранялись, может быть, язык им наш не понравился или же мы сами.

Эта лестница, очевидно, была вечно действующей выставкой достижений и чудес мироздания, потому что экспонаты все прибывали и прибывали. На лестнице мы неожиданно столкнулись с Раплетом. Мы узнали его по скрипучему шагу и по метле, стоящей торчком в его руке, и окликнули его. Он выглядел сейчас тем молодым дворником, которого мы один раз видели у себя во дворе.

Кеворка с нами был холоден и даже враждебен, а Раплет нам обрадовался — если можно, конечно, к нему применить это слово, во всяком случае, он замахал метлой и крикнул, чтобы мы его подождали.

Скоро он к нам пробился и сказал, чтобы мы проталкивались за ним, иначе мы можем тут потеряться или застрянем здесь навсегда, если во время не спрыгнем с лестницы. Он начал всех грубо расталкивать метлой, отчего все попавшиеся ему под метлу существа жалобно всхлипывали и вздрагивали, и протискивал нас вперед, при этом повторял направо и налево, что у него и у нас неотложное дело, что прием давно уже назначен и опаздывать на него никак нельзя, а то Светила затуманятся и перестанут сиять всем на радость и удивление.

Кеворка не поспевал за нами, мы потеряли его из виду.

На самом верху лестницы была железная дверь-заслонка, она ритмично открывалась-закрывалась вверх-вниз, заглатывая в себя очередную порцию выставочных существ. Нас подхватил и втянул внутрь сильный сквозняк. Мы оказались в приемной, разбитой на бесчисленное множество вращающихся секторов, где шла сквозная сортировка по непонятным нам параметрам и признакам. Раплет помог нам отсортироваться: нашел нужный для нас свободный сектор и запустил нас туда, как баранов. Мы ничего не понимали, что с нами там делали, все исследование происходило совершенно невидимо и незаметно для нас, мы все почувствовали неприятное, даже отвратительное неудобство, но вынуждены были смириться с этим, так как некому было пожаловаться и не у кого попросить пощады. Потом из сектора мы попали в наклонный зигаг, где нас метало вверх-вниз и трясло так, что если и не вытрясло последние остатки души, то лишь потому, что пока не ставили, наверное, такой цели, после чего нам напихали в рот какой-то черной липкой замазки, отчего мы едва не задохнулись. Все эти и множество других, столь же неприятных процедур и операций производили с нами автоматические щупальца, которых невозможно было избежать, от которых можно было бы увернуться.

На выходе из зигзага мы все получили жетоны, каждый своего цвета, у Наташи был желтый (она еще с детства не терпела этот цвет!), и Раплет, который ждал нас тут же на выходе, объяснил нам, что для Светил мы теперь не заразны, не опасны и не ядовиты, а иначе бы нас уже стерли в порошок, закатали в консервные банки и отправили бы гулять в таком виде по космосу.

— Дальше идите одни. У нас с Кеворкой своя церемония. Теперь посмотрим, чья возьмет! — Раплет как-то для нас непривычно и неожиданно подхихикнул. — Вам надо встать вон на ту ленту. — Он сгреб нас всех в охапку и поставил на серую змеившуюся ленту, выступавшую из-под пола.

Как только мы на нее встали, лента задвигалась и потащила нас куда-то. Аленька хотел с нее спрыгнуть, но тут же его ноги были схвачены железным капканом, а у нас нет, может быть, оттого что мы стояли неподвижно.

Движущаяся лента переместила нас в темную комнату без окон-без дверей, и пока мы там стояли в кромешной темноте, тесно прижавшись друг к другу, конечно, без толканий и пиханий и тут не обошлось — это Аленька хотел залезть в самую середину нашего тесного кружка, чтобы быть в большей безопасности — нам на головы упали сверху какие-то устройства, вроде намордников для собак, и захлопнулись.

— Это, чтоб мы кого-нибудь не слопали, — засмеялся Аленька, — они боятся нас — и правильно делают. Мы им сейчас покажем зубы — не обрадуются.

Но мы его не поддержали. Даже в шутку. Нам было давно уже не до шуток. В этот момент лента выскользнула у нас из-под ног, аленькин капкан на ногах громко лязгнул, расщелкнулся, и мы все полетели вниз и очутились на пружинистом и мягком полу в огромном холодном зале, все в намордниках.