КГБ и тайна смерти Кеннеди

При штудировании опубликованных работ (конечно, это только малая часть всего написанного о различных заговорах) пришлось столкнуться с тем, что некоторые исследователи, затратив огромные усилия на сбор информации, не смогли потом соответствующим образом распорядиться ею при конструировании своей теории и подменяли доказательные выводы эмоционально окрашенными заключениями. Иногда возникает подозрение, что кое-кто делал это с умыслом, чтобы поддерживать неопределенность при описании событий. Как известно, неопределенность всегда держит в напряжении общественное мнение, а в этих условиях проще ставить вопросы, чем отвечать на них, легче и удобнее надувать сенсационные пузыри с многочисленными вопросительными и восклицательными знаками. Но это всего лишь мое субъективное мнение.

Наибольший интерес из всех изученных мною теорий большого заговора вызвало у меня частное расследование новоорлеанского судьи Джима Гаррисона, ныне покойного. Сразу оговорюсь, что оставляю в стороне его нравственные, этические установки и личные цели — меня интересует чисто «технологический» аспект произведенных им следственных действий, в которых, на мой взгляд, явно просматриваются контуры модели большого заговора. Возможно, такой подход был обусловлен предыдущим опытом работы Гаррисона в американских спецслужбах.

Гаррисон построил свое расследование в рамках следующей схемы. Априори он исходил из того, что «идеологи» большого заговора входят в состав высшего эшелона американского разведсообщества. Соответственно, в роли «организаторов» выступают профессионалы из ведомств, входящих в это сообщество. С учетом оперативной обстановки в Новом Орлеане — наличия антикастровской эмиграции, активности спецслужб и пребывания там Освальда, объектами своих следственных устремлений он избирает (исходя при этом еще и из своих возможностей) известных ему «контрактных агентов» американских спецслужб. Таким образом, через возможных менеджеров большого заговора Гаррисон ищет выход на исполнителей, то есть разрабатывает версию, практически совпадающую с выводом Комиссии Стоукса.

Думается, что именно такой подход позволил судье копнуть глубже, чем это сделала Комиссия Уоррена по Новому Орлеану. В свою очередь, Комиссия Стоукса не опровергла результаты действий Гаррисона, а подтвердила полученные им данные о существовании связки Банистер — Фэрри — Освальд. Кстати, в последующем эта информация в различных вариантах использовалась в других теориях большого заговора. Но, к сожалению, очевидно, в силу различных факторов Гаррисон, нащупав интересные «узелки», поспешил представить их в качестве элементов раскрытого заговора и попытался необоснованно придать им доказательную силу для организации громкого судебного процесса. Но ведь факт наличия контактов между какими-то лицами еще не доказательство существования преступного заговора. Опытный судья почему-то не захотел придерживаться этой истины. К чему это привело, общеизвестно. Само расследование и его итоги были скомпрометированы, дальнейшая разработка этой версии другими «заговорщиками» была затруднена. Поэтому такая поспешность скорее привела, если так можно выразиться, к «закрытию» заговора, конечно, при условии, что он существовал, чем к его раскрытию.

В нашумевшем фильме «Джон Ф. Кеннеди», поставленном режиссером Стоуном по материалам расследования Гаррисона, я увидел попытку наполнить модель большого заговора конкретной информацией. Это происходит в эпизоде встречи в Вашингтоне новоорлеанского судьи с неким мистером X. Привожу монолог последнего так, как мне удалось его записать после неоднократного прокручивания видеокассеты фильма:

«Мистер X. Идея носилась в воздухе… Крупные банкиры, нефтяные магнаты, оружейные магнаты и так далее… Организованного заговора, может, и не было.

Моему начальнику генералу И. позвонили… Мы выступаем… Когда?.. Осенью, скорее всего на Юге… Мы хотим, чтобы вы составили план действий… Это возможно? Короче говоря, было принято решение — он (Кеннеди) должен умереть… Никакого «голосования», никаких письменных документов… и некого винить… Нет одного врага… Не найти следов, не найти никаких ходов… Все это окутано секретностью…

Заговор был обречен на успех. Главным было оградить заговорщиков от любых преследований… Главным было сделать так, чтобы никто не узнал о заговоре, тем самым это и был настоящий заговор…»