КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка

К этому времени Плисецкая вышла замуж за Родиона Щедрина, талантливейшего композитора, яркого, честного и совестливого человека. А познакомила ее с ним Лиля Брик — в свое время близкая подруга и муза поэта Владимира Маяковского. У нее был свой круг общения, положивший начало неформальному сообществу творческих людей, в котором она играла организующую роль без всякой организации. И те, кто входил туда, а это были люди одного круга, ощущали взаимное притяжение. А мысли и идеи, что там рождались, были таковы, что уйти от их заражающей силы становилось невозможным для людей искусства. Сообщество в иные дни «превращалось» в салоны, собиравшиеся то на квартире Лили Брик, то на квартире режиссера Владимира Мейерхольда, антипода Станиславского. В это сообщество входили в разные годы талантливые поэты, писатели, литературные критики, актеры, художники, известные режиссеры … и чекисты. Среди последних можно назвать имена Воловича, Горожанина, служивших в зарубежной разведке, Якова Сауловича Агранова в 20—30-е годы — начальника секретно-следственной части ОГПУ, потом начальника секретно-политического отдела НКВД.

Спустя несколько лет после самоубийства Маяковского именно Агранов настоял на том, чтобы Лиля Брик написала письмо Сталину. И она в ноябре 1935 года пишет вождю: «Обращаюсь к вам, так как не вижу иного способа реализовать огромное революционное наследство Маяковского… Он еще никем не заменен и как был, так и остался крупнейшим поэтом нашей революции». Сталин на том письме начертал резолюцию для наркома внутренних дел, круто изменившую посмертную судьбу Маяковского: «Ежову! …очень прошу… обратить внимание на письмо Брик. Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление… Свяжитесь с ней (Брик)… Сделайте, пожалуйста, все, что упущено нами. Если моя помощь понадобится, я готов».

И вот Лиля Брик, ее муж Катанян и Родион Щедрин вырабатывают план снятия с Плисецкой клейма — «сомнительной, непатриотичной», одним словом — «невыездной». Здесь главный шаг — попасть на прием к Шелепину и объяснить ему абсурд происходящего. Лиля Юрьевна, используя свои связи, добыла телефон его приемной. Щедрин позвонил, объяснил причину звонка. Вежливый офицер на том конце провода выслушал и попросил назвать номер телефона, по которому можно будет сообщить касательно просьбы о приеме.

«Там не поверили», — решили «заговорщики». Но нет, через пару дней раздался звонок из приемной Шелепина. Вежливый офицер благожелательно сказал, что председатель очень занят, соответственно, принять не может, но (!) вас примет его заместитель Евгений Петрович Питовранов. Далее объяснил, как и где пропуск взять, в какой подъезд идти и тому подобное.

Питовранов Евгений Петрович, заместитель председателя КГБ, — человек умнейший и в контрразведывательном деле — талантливейший. Своим интеллектом он превосходил многих руководителей органов безопасности. В свое время на него обратил внимание Сталин в связи с одним щекотливым случаем в советско-американских отношениях. Осенью 1941 года, когда танковые и моторизованные дивизии германского вермахта рвались к Москве, дипломатические миссии, расположенные в столице СССР, были эвакуированы в город Куйбышев, что на Волге. А в 1944 году, когда исход войны был ясен, то эти миссии начали возвращаться в Москву. Вернулось и американское посольство в свое московское месторасположение. А через несколько недель советское Министерство иностранных дел получило официальный протест госдепартамента США и письмо американского посла в Москве А. Гарримана, из которых следовало, что после возвращения из Куйбышева персонал посольства обнаружил в ряде служебных и жилых помещений, в том числе и в личной резиденции посла «Спасо-Хауз», подслушивающие устройства. Подобная практика, говорилось в этих посланиях, серьезно противоречит нормам международных отношений, а также характеру союзнических советско-американских отношений, скрепленных совместной борьбой против нацизма.

Сталин был не только серьезно озабочен случившимся инцидентом, но и разгневан. Он собрал совещание руководителей служб безопасности — искать убедительную версию объяснения для американцев. Генералы молчали, уперев взгляды в зеленую обивку стола. Время шло. Все присутствующие уже физически ощущали, как накалялась повисшая тишина, готовая разразиться грозой. И тогда встал сидевший в глубине кабинета Питовранов, представился и, обращаясь к Сталину, начал говорить. Монолог его примерно был такой.