КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка

«Доносы на вас — складывать некуда…» Значимая фраза в устах генерала КГБ. А дальше предупреждение: думайте, с кем общаетесь, что говорите; одним словом, ваша эмоциональная натура должна научиться контролировать себя в советской среде.

Когда поэзия Евтушенко стала известна на Западе, в ЦРУ тоже были заинтересованы в продолжительных контактах его с американской публикой. И цель, которую преследовала американская политическая разведка, была в том, чтобы он, сблизившись с американской элитой и американской аудиторией, стал как бы частицей ее и доносил бы в своем творчестве и в своих выступлениях ее взгляды и настроения до советской элиты и массовой публики. И еще чтобы он проникся пониманием того, что место истинного поэта, интеллектуала — здесь, в Америке. Такова была игра американской разведки.

И здесь особую роль сыграл профессор Тодд, который в свое время был сотрудником разведслужбы, а потом работал по программе ЦРУ, касающейся советской творческой элиты, гуманитарной интеллигенции и студенчества. Тодд опекал Евтушенко, когда тот приезжал в США. Он организовывал его встречи и выступления, находил выходы из неприятных ситуаций, касавшихся Евтушенко в период пребывания в Америке. Тодд работал и с Бродским, и еще с некоторыми советскими интеллектуалами. Индивидуально, штучно работал.

На склоне лет, пребывая в Соединенных Штатах, Евтушенко рассказал своему конфиденту Соломону Волкову одну до того времени неизвестную историю. «Вот когда Тодд приезжал в Советский Союз (Когда он был уже профессором Квинс Колледжа. — Э.М.), а его не хотели впускать, я написал письмо в КГБ: “Я знаю, что он был в разведке когда-то, но не знаю, связан он сейчас с ней или не связан, я знаю только, что он очень помог в организации моих поездок по Америке. Я его люблю, мы с ним ближайшие друзья, я за него ручаюсь: никакого вреда он нам не нанесет…” И Тодд мне потом рассказал, что после того, как он в Москве появился, к нему подошел какой-то человек и сказал: “Мистер Тодд, ваш друг Евтушенко обратился к нам с письмом. Надеемся, что вы не будете у нас заниматься вашими старыми делами”».

Не исключено, что предупредили, да в такой необычной форме, свойственной спецслужбам.

Евтушенко в связи с этим кое-что уточнил, и уточнение его весьма примечательно: «Я об этом напомнил потом Бобкову, когда тот вызывал меня: “Ну скажите, зачем это? Ну, попросил я вас… Но зачем подходить к человеку, предупреждать его? Тодд — мой друг, он не может нам сделать ничего дурного”.

Бобков ответил: «Евгений Саныч, а вы что, отнимаете у людей нашей профессии возможность быть вашими самыми искренними друзьями?»

Тогда Евтушенко вместе со своим визави интерпретировал эти слова Бобкова как желание признать, что в компетентных органах с обеих сторон могут служить искренние друзья поэта и что люди в этих органах действительно могут быть друзьями поэта, а друзей нельзя подводить.

Здесь стоит вспомнить историю, связанную с Габриэлем Гарсиа Маркесом, «великим колумбийцем», как его иногда называли, — выдающимся колумбийским писателем, автором романов «Сто лет одиночества», «Осень патриарха», «Полковнику никто не пишет», принесших ему мировую известность и Нобелевскую премию по литературе в 1982 году. Левый по своим убеждениям, он был другом Фиделя Кастро, возглавлявшего тогда Республику Куба. Встречаясь друг с другом, они с большим наслаждением обсуждали проблемы мировой политики и задавались прогнозами будущего.

С Маркесом был хорошо знаком Николай Сергеевич Леонов, в свое время руководитель нелегальной разведки в странах Латинской Америки, а впоследствии руководитель аналитического управления КГБ СССР. С Маркесом он познакомился на Кубе, когда тот занимался созданием в Гаване Латиноамериканского института кинематографии. И с Леоновым Маркес вел такие же захватывающие беседы, как и с Фиделем — о литературе, о политике, об американском высокомерии, о делах на латиноамериканском континенте. Взаимная симпатия не оставляла их.