КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка

— В русле идей Зубатова (Начальник Московского охранного отделения в 1896–1902 гг. — Э.М.) ЦК КПСС предложил создать псевдопартию, подконтрольную КГБ, через которую направлять интересы и настроения некоторых социальных групп. Я был категорически против, это была бы чистая провокация. Был разговор на пленуме, где я поставил вопрос: зачем КПСС должна сама для себя создавать партию-конкурента? Пусть рождение новой партии идет естественным путем. Но не убедил участников пленума. Тогда за это дело взялся сам ЦК, один из секретарей ЦК партии занимался этим. Так ЦК «родил» известную ныне либерально-демократическую партию и ее лидера, который стал весьма колоритной, даже скандальной фигурой на политическом небосклоне.

Глава 18. История «Михалыча»

Диссиденты, инакомыслящие. Богатая, колоритная перипетиями судеб группа интеллигенции. Немало воспоминаний вышло от ее представителей в последние десятилетия. Можно назвать имена: Сахаров, Григоренко, Марченко, Амальрик, Алексеева, Буковский и много еще других. Но обратимся к истории человека, чья диссидентская судьба оказалась туго повязанной с пятым Управлением и привнесла некий резонанс в деятельность КГБ. Не захотел он открыть свое имя, поэтому назовем его по отчеству — «Михалыч».

При всей необычности это был типичный советский интеллектуал оппозиционного толка. От родителей — начитанность, образованность, кругозор. Единственный ребенок в семье заслуженных учителей, отец отмечен орденом за педагогические заслуги.

В 1952 году «Михалыч» учился на пятом курсе исторического факультета Московского университета. Когда он написал дипломную работу, на кафедре пришли в ужас от темы и трактовки. Тогда он за несколько дней написал другую, «проходную». И с блеском защитился.

Диплом историка, знание десяти языков, феноменальная память открывали ему любые двери в поисках работы. Но начинались трудовые будни, учрежденческая рутина — и ему становилось скучно. За место особо не держался, новое находил легко.

Главным делом для него оставалась историческая публицистика. Его первый литературно-исторический труд назывался «Рыцарь железного образа» — о Феликсе Дзержинском.

Как-то незаметно он вошел в круг диссидентствующей молодежи, которую спустя десятилетия назвали шестидесятниками. Его темы разжигали интерес. Он писал о народовольцах, о Кирове, Сталине, о репрессивной политике. Самой известной в диссидентских кругах стала его рукопись «Логика кошмара», о репрессиях 37-го года. Тогда-то им и заинтересовался КГБ. Занимался им офицер пятого Управления майор Станислав Смирнов, так его назовем.

«Михалыч» продолжал писать трактаты, фрондирующие друзья брали их почитать, и эти тексты уже жили своей жизнью, ходили по рукам. В конце 70-х его арестовали за антисоветскую пропаганду. Суд приговорил к двухгодичной ссылке.

Бобков тогда спросил, больше обращаясь к себе, чем к Смирнову:

— Куда пошлем отбывать?

Он развернул карту, подумал и ткнул пальцем в город Киров. Областным Управлением КГБ там руководил хорошо ему известный генерал. Позвонил, попросил помочь.

Помогли. Местное управление, не мешкая, нашло квартиру для «Михалыча» (бывший хозяин уехал служить за границу), подыскало ему работу в одном техническом НИИ переводчиком.

«Михалыча» Смирнов забрал прямо из зала суда, после приговора. На «Волге» привез домой, где ждала жена. Дал ему десять дней, чтобы пришел в себя. Дни эти пролетели как один.

Перед отъездом с «Михалычем» встретился Бобков:

— Видишь, как все получилось. Зачем тебе подобные встряски?

Вечером Смирнов проводил его на вокзал и посадил в поезд до Кирова. Там «Михалыча» встретили, местный чекист показал квартиру. И на следующий день наш ссыльный отправился устраиваться на работу. Началась немосковская жизнь.

Смирнов частенько приезжал в Киров к своему «Михалычу». Это была его работа. Долгие велись разговоры про жизнь, про судьбу страны, про мировые угрозы и внутренние опасности. И однажды Смирнов предложил ему написать записку, где были бы все те мысли о глобальных вызовах Отечеству, что рождались в их неспешных беседах.

Когда «Михалыч» все это изложил на бумаге, стало ясно — две главные напасти ожидают Советский Союз на рубеже веков: национализм и терроризм. Национализм может разломать державу, а терроризм — добить ее. И систему мер против этих угроз определил «Михалыч», мер государственных и общественных. Одним словом, родилась стратегия борьбы против национализма с перспективой на 10 лет. Автор будто заглядывал в год 92-й из 82-го.

Сие сочинение Смирнов показал Бобкову. Тот распорядился:

— Оформить соответствующим образом и пустить «по команде».

И вдруг на записке «Михалыча» — резолюция председателя КГБ В. Чебрикова: начальникам управлений комитета, начальникам областных управлений… ознакомиться, взять на вооружение, выработать систему мер по нашей линии…

Записку взяли в работу, аппарат КГБ ориентировался и на выводы «Михалыча», осужденного по делу об антисоветской пропаганде.

А Бобков скажет Смирнову:

— Пишите ходатайство в Верховный Совет о досрочном освобождении.