КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

Почему же партийные работники так ненавидели КГБ? Ответ на этот вопрос простой — из-за событий 1937 года (начало сталинских репрессий). Но не потому, что НКВД по приказу Сталина уничтожил ленинскую гвардию партии, а потому, что нынешние руководители принимали в этом самое непосредственное участие. Если посмотреть даже на официальные биографии таких людей, как Брежнев, Косыгин, Подгорный и других, то ясно видно, что их профессиональная партийная деятельность началась с 1937–1938 годов. Это значит, что они заняли места замученных и уничтоженных людей. Но для того, чтобы быть замеченным, в то время нужно было выслужиться. А выслужиться можно было только одним путем — безоговорочно поддерживая репрессии и принимая участие в них. Я не имею в виду участие в казнях. Но активное участие в «выявлении врагов народа» и написании доносов на них в НКВД.

НКВД в 30-е годы претерпел значительные изменения. Там тоже были проведены чистки в рядах старой гвардии, взамен которой Сталин набрал новых людей. Это были дети уничтоженных после революции «врагов», дети раскулаченных и сосланных крестьян, все, кто был зол на советскую власть и жаждал мести. Вот этим-то и объясняется невообразимый ужас репрессий 30-х годов. Вновь испеченные сотрудники НКВД не имели жалости к партийцам ленинской гвардии. Они уничтожали людей, уничтоживших их семьи.

После смерти Сталина Хрущев обвинил его во всех преступлениях, стараясь не замарать партию. Но вот сталинисты сбросили Хрущева в 1964 году и начали «отмывать образ вождя от грязи». Но джинн уже был выпущен из бутылки, и нужно было найти виновного в сталинских репрессиях. И нашли — КГБ. С 1964 года с приходом Брежнева к власти началась неофициальная травля КГБ. Нужно сказать, что к этому времени в КГБ уже почти не осталось людей, принимавших участие в репрессиях. Сразу после хрущевских разоблачений большинство тех, у кого «руки были в крови», были убраны из аппаратов КГБ. Они были переведены на другую работу. Отец одного из моих знакомых был полковником госбезопасности, и его в 1956 году отправили из Москвы на Дальний Восток, где он стал начальником нефтеприисков на одном из Курильских островов. Но его огромная квартира в доме КГБ на Смоленской площади за ним была сохранена. В моем доме жил молчаливый и хмурый человек по имени Андрей Дмитриевич. Он носил военную форму без погон, и говорили, что он работает «в органах». Однажды я слышал, как он в разговоре о мужской физической силе сказал: «Я ребром ладони с одного удара ключицу перебиваю». Меня, мальчика восьми лет, поразило не то, что он мог перебить ключицу одним ударом, а то, что говорил он об этом в настоящем времени. Я все думал, где же это он сейчас, когда нет войны, может перебивать ключицы. В 1956 году Андрей Дмитриевич неожиданно в одну ночь исчез из нашего дома. Только позднее я узнал, что он был одним из палачей КГБ.

И вот с такими-то людьми добровольно сотрудничали «брежневы», по собачьи заглядывая им в глаза. Вот поэтому-то и ненавидели они КГБ, где было известно их настоящее лицо.

В 1976 году культ личности Брежнева, казалось, достиг своего апогея. Он уже стал единоличным правителем в стране, повесил себе на грудь три звезды Героя Советского Союза, присвоил себе звание маршала и сделал себя председателем Совета обороны и наполучал неимоверное количество международных наград. В его угоду перекраивалась история Второй мировой войны.

В народе все это вызывало глухое недовольство. Но было место, где недовольство высказывалось открыто, — КГБ. Может показаться невероятным — КГБ и открытое недовольство? Но именно так. В мои первые недели в Управлении «С» я не мог ушам своим поверить и думал, что меня проверяют, ведя все эти «антисоветские» разговоры. Но никто и не думал меня проверять. Просто то, что сейчас, при Горбачеве, называют перестройкой в умах и гласностью, началось в КГБ с середины 70-х годов. В КГБ не боялись. И не потому, что мы были на вершине власти (как упоминалось выше, власти-то почти что не было), а потому, что мы видели и знали гораздо больше о всей той грязи наверху, чем кто-либо другой.

Многие факты вызывали глубокое недовольство в рядах КГБ. Получалось так, что партия отстранила КГБ от борьбы с коррупцией и поставила себя над законом, сделав своих членов неприкосновенными, только для того, чтобы использовать эту самую коррупцию для своей наживы. Так на кого же мы работаем и кого мы защищаем? Жулье! У молодых сотрудников начинало складываться впечатление, что, может быть, и сталинские репрессии 30-х годов против «ленинской гвардии» были оправданы. А что, если та самая «гвардия» проворовалась так же, как и нынешняя верхушка? Страшно и жутко было от таких мыслей. Куда же мы катимся?