КГБ. Мифы и реальность. Воспоминания советского разведчика и его жены

В советском посольстве в Тегеране резидентура ГРУ находилась на шестом этаже административного здания. Они занимали весь этаж, кроме двух комнат, в которых располагались пункты радиоперехвата КГБ «Марс» и «Импульс». Эти пункты находились там из чисто практического удобства, чтобы быть ближе к необходимым для их работы антеннам на крыше. Однако офицеры ГРУ были уверены, что с этих пунктов ведутся также подслушивание и слежка за ними. Об основном назначении «Марса» и «Импульса» они, естественно, знали. У них самих были такие же пункты, но все равно, так же как и чистые, они верили, что КГБ подсматривает за ними через дырки в стенах и подслушивает через микрофоны. Это доводило их до того, что они иногда в своих кабинетах переговаривались шепотом с особой осторожностью или даже перебрасывались записками, чтобы не быть услышанными. Устраивали они также и поиски подслушивающих устройств КГБ.

Однажды резидент ГРУ Владимир Плахтий набросился на нашего резидента с обвинениями в том, что КГБ подслушивал телефон в его кабинете. Случилось так, что один из его рьяных молодых техников, решив выслужиться, проверил телефон своего шефа и обнаружил в микрофонной части трубки необычное отверстие, заклеенное мелкой сеточкой. В других телефонах ГРУ было обнаружено то же самое. Начался скандал. Плахтий грозился сообщить в Москву «об этом беззаконии». Наш резидент, откровенно ничего не понимая, успокаивал Плахтия, обещая разобраться в этом вопросе. Он вызвал нашего технического специалиста и потребовал объяснений. И вот что выяснилось. Все телефонные аппараты внутренней сети посольства были недавно заменены. По существующим правилам безопасности новые телефонные аппараты всегда доставлялись из Советского Союза. Так было и на этот раз. И во всех этих аппаратах присутствовало то самое злополучное отверстие. Это было частью новой конструкции. Узнав об этом и вдоволь насмеявшись, наш резидент пригласил резидента ГРУ в свой кабинет и показал ему свой телефон, где было такое же отверстие. Плахтию были показаны и другие телефоны резидентуры. Ляпсус со стороны ГРУ был явный, и это ставило их в неудобное положение. Но резидентура КГБ не собиралась наживать себе капитал на этом случае. Это еще раз наглядно демонстрировало наивность ГРУ. Если бы они дали себе труд подумать, то стало бы совершенно ясно, что прослушивать телефон их резидента не было никакого смысла. Ведь, будучи профессиональным разведчиком с большим опытом, он использовал телефон только для того, чтобы вызывать к себе того или иного офицера, и все. Так что же там было подслушивать? Но резидентом ГРУ руководила в этом случае не логика, а желание «поймать КГБ за руку».

Но не нужно было КГБ использовать ни подсматривание, ни подслушивание. Все, что происходило в резидентуре ГРУ, мы знали через осведомителей среди офицеров ГРУ, которые работали на КГБ. Было их не так много, как среди чистых дипломатов, но вполне достаточно. В одно время наша контрразведка имела даже доступ к их секретным документам.

КГБ вербует агентов в ГРУ на разных этапах. Одни вербуются еще до поступления в ГРУ Третьим управлением КГБ (военной контрразведкой) во время службы в войсках, другие — в Москве во время нахождения «под крышей» в учреждениях прикрытия, третьи — уж во время службы в резидентурах ГРУ за границей. Мотивы для сотрудничества с КГБ у офицеров ГРУ могут быть разными, но в основном превалирует одна. Офицеры ГРУ думают, что КГБ может остановить их поездки за границу, сделав их «невыездными». Среди них даже ходит легенда об огромном черном штампе со словом «невыездной», который ставится на обложке личного дела офицера ГРУ в случае его конфликта с КГБ.

Представительства советской авиакомпании «Аэрофлот» — это вотчина ГРУ. В Тегеране представительство «Аэрофлота» возглавлял офицер ГРУ Николай Демиденко. Его широкоскулое украинское лицо с прищуренными глазами всегда имело злое выражение. Он был в Иране уже в третьей командировке и чувствовал себя довольно уверенно. Но уверенность эта происходила не от особых успехов в оперативной работе. Нам было известно, что в резидентуре ГРУ он не активничал и практически считался пустым местом. Уверенность ему придавали его финансовое положение и полная вера в свою безнаказанность. А наказывать его было за что.