КГБ. Председатели органов госбезопасности. Рассекреченные судьбы

Предположение о том, что Максима Горького действительно умертвили по указанию Сталина, высказывается и по сей день. Некоторые исследователи в этом просто уверены. Другие полагают, что Ягода убил сына Горького — Максима Пешкова, поскольку был влюблен в его жену Тимошу.

Иван Михайлович Тройский оставил в своем дневнике запись разговора с невесткой Горького Надеждой Алексеевной Пешковой. Разговор состоялся в 1963 году.

«Пешкова, — пишет Гронский, — попросила о беседе с глазу на глаз. Она очень волновалась. Ее интересовал вопрос: был ли Горький отравлен или умер естественной смертью?

Ответил ей, что с этим вопросом я должен обратиться к ней, так как в эти дни она все время находилась около Горького.

Надежда Алексеевна рассказала, что примерно за два или три дня до смерти с Алексеем Максимовичем сделалось плохо: лежать он не мог, поэтому сидел или, правильнее сказать, полулежал в кресле. Говорить он уже не мог. Дежуривший врач (М. П. Кончаловский) вышел из комнаты, где лежал Горький, и сказал членам семьи:

— Алексей Максимович кончается. Можете пойти попрощаться.

Мы вошли в конату. По одному подходили к писателю. Он смотрел на нас, но сказать что-либо уже не мог. Я, помню, подошла, поцеловала его в лоб, взяла его руку. Он посмотрел на меня и как-то нежно-нежно погладил мне руку.

Медицинская сестра (Олимпиада Дмитриевна) предложила впрыснуть камфору. Я набрала камфору в шприц и передала Олимпиаде Дмитриевне, которая тотчас же и сделала инъекцию. А в это время П. П. Крючков позвонил по телефону в Кремль Сталину и сообщил о том, что Алексей Максимович кончается.

Вскоре к нам приехали Сталин, Молотов и Ворошилов.

К их приезду Горький как бы воскрес. Видимо, сказалась камфора. Он стал разговаривать. Более того — потребовал шампанского и вместе с приезжими выпил целый бокал вина.

На другой день он встал, ходил по комнате и играл с нами в карты — в подкидного дурака. Мы все воспрянули духом. Думали, что кризис миновал, что и на этот раз писатель выбрался из болезни и будет жить. Так продолжалось два дня.

За это время Сталин, Молотов и Ворошилов приезжали еще раз. Сталин рассматривал лекарства, находившиеся на столе, копался в них. Через некоторое время после его отъезда Горькому сделалось плохо, он потерял сознание и вскоре умер. У меня создалось впечатление, что его отравили. Об этих своих догадках я никому не говорила.

Как вы думаете, мог Сталин его отравить? — спросила Надежда Алексеевна. — Врачей я не подозреваю. Они Горького любили и пойти на такое преступление не могли.

Я ответил, что в отравление не верю. Стал разубеждать ее в ее подозрениях. Но, откровенно говоря, моя аргументация действовала на нее слабо. У меня создалось впечатление, что в отравление она верит. Да и как не верить, когда все факты последних дней жизни Горького подтверждают эту ее оценку.

После разговора я долго думал о сообщенных мне Надеждой Алексеевной фактах, взвешивал их и в конце концов пришел к выводу: она права. Человек, организовававший убийство Кирова и многих своих друзей, мог, разумеется, убить и Горького. Тем более, что он ему мешал…

Сталин неоднократно говорил:

— Не понимаю, почему Горький цепляется за оппозиционеров? Он все время добивается выдвижения их на руководящую работу».

Сталин, разумеется, мог убить Горького, как он убил миллионы других людей. Но фактов, свидетельствующих о том, что Горький был убит, а не умер своей смертью, все же нет. Да на самом деле не было ему нужды торопить смерть писателя, который в последние годы жизни своим пером изрядно помог Сталину.

ЧЛЕНЫ ПОЛИТБЮРО НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ

Процесс над правотроцкистским блоком начался в марте 1938 года. Главным судьей был председатель Военной коллегии Верховного суда СССР армвоенюрист Василий Васильевич Ульрих. Обвинителем — Прокурор СССР Андрей Януарьевич Вышинский.

На скамье подсудимых сидели бывший член политбюро, «любимец партии» Николай Иванович Бухарин, бывший глава правительства Алексей Иванович Рыков, бывший наркомвнудел Генрих Григорьевич Ягода, бывший секретарь ЦК, а в последние годы заместитель наркома иностранных дел Николай Николаевич Крестинский, бывший член Реввоенсовета Республики и бывший нарком внешней торговли Аркадий Павлович Розенгольц и другие известные в стране люди, а также несколько крупнейших врачей. Медиков обвиняли в том, что они по заданию правотроцкистского блока умышленно довели до смерти своих знаменитых пациентов: Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына Максима Пешкова. «Врачами-убийцами» руководил Ягода.

Вот как об этом со всей силой своего красноречия рассказывал прокурор Вышинский: «Ягода выдвигает свою хитроумную мысль: добиться смерти, как он говорит, от болезни… Подсунуть ослабленному организму какую-либо инфекцию… помогать не больному, а инфекции, и таким образом свести больного в могилу».

Врачи рассказывали, как Ягода затянул их в свои преступные сети.