КГБ против ОУН. Убийство Бандеры

В 1948 году я поступаю во Львовский государственный педагогический институт на физико-математический факультет. В том же году я впервые встречаюсь с “КАРМЕЛЮКОМ”. Встреча была случайной и происходила в доме родителей. “КАРМЕЛЮК” пришел к сестре, но как раз этой ночью я оказался дома. Правда, немного раньше сестра Мария мне сказала, что “КАРМЕЛЮК” очень хотел бы со мной встретиться. При первой встрече “КАРМЕЛЮК” расспрашивал об институте, об учебе, а также начал рассказывать кто такие бандеровды, за что они воюют и т. д.

До 1950 года я еще несколько раз встречаюсь с “КАРМЕЛЮКОМ”, “СЛАВКО” и другими.

Все эти встречи носят случайный характер. Условленных встреч у нас с “КАРМЕЛЮКОМ” не было.

При всех этих встречах разговор шел главным образом о новой возможной войне Америки с Советским Союзом, с том, что в результате этой войны должна быть построена “Самостийна Украина”, о задачах националистов в данный момент. Уже тогда “КАРМЕЛЮК” начал внушать мне, что рано или поздно мне придется вступить в организацию и перейти на нелегальное положение, т. е. уйти в “партизаны”. Тогда я конечно не имел ничего против того, чтобы уйти с “КАРМЕЛЮКОМ”, потому, что не разбираясь в действительном смысле этой борьбы и набив себе голову националистическими идеями из их литературы, она мне представлялась действительно борьбой за “освобождение”. Главное же то, что всю эту “партизанщину” я представлял себе в романтическом виде, и она была для меня очень привлекательна.

Но, несмотря на это, занятия в институте, лекции об украинских буржуазных националистах, очевидные успехи советской власти в Западной Украине, все это привело к тому, что я начал сомневаться в правоте националистов.

Этого, конечно, было недостаточно чтобы порвать всякие отношения с националистами и кроме того я был уверен, что заявив в органы про свою связь с оуновцами я тем самым, дам сам на себя показания и меня после этого посадят в тюрьму. На приказ Министра госбезопасности под влиянием родителей и самого “КАРМЕЛЮКА” я смотрел как на своего рода ловушку».

Поясним, что речь шла об очередной амнистии для тех, кто не совершил серьезных преступлений (например, скрывался в лесах от призыва в Советскую армию или помогал бандеровцам). Всего с 1944 года по 1949 год было провозглашено 6 амнистий.

«Сойти с этого ложного пути мне помогли органы МТБ. Весной 1950 года меня вызвали в железнодорожное отделение охраны МГБ ст. Львов-Подзамче. Там мне разъяснили о действительной роли украинских буржуазных националистов как врагов советской власти и в первую очередь украинского народа и указали, что предо мною стоят два пути, и вся дальнейшая моя жизнь зависит от того, по которому из них я пойду.

Первый — это дальше поддерживать связь с оуновцами, что в конечном счете приведет меня к тюремному заключению и второй — это честно во всем признаться, помочь органам власти уничтожить имеющихся в районе бандитов и стать честным советским гражданином».

Фактически это была попытка вербовки «в лоб». Причем у Богдана Сташинского не было выбора. За ним было организовано наружное наблюдение и о его связях с бандподпольем чекистам было известно. Ситуация радикально отличалась от той, что произошла с ним в 1947 году. Тогда его задержали на основании доноса, ну, и возможно, информации о том, что его ближайшие родственники симпатизируют западноукраинским националистам. Что-то предъявить тогда ему было нечего. А сейчас все было серьезно. Было и еще одно отличие. Если в 1947 году он не был связан с бандподпольем и попав в поле зрения органов госбезопасности он не смог бы вывести чекистов на бандеровцев. А сейчас, даже отказавшись от сотрудничества с МГБ, он все равно бы засветил бандитов. Вот только последние могли бы решить, что он стукач со всеми вытекающими для него последствиями. Был и третий вариант — просто прекратить общаться со всеми, кто так или иначе был связан с бандпопольем, но он почему-то Богданом Сташинским даже не рассматривался или, по тем или иным причинам, был для него недоступен. Например, его бы не позволили реализовать сами чекисты. Все же человек, который знаком с лидером местной банды, которую почему-то не получается ликвидировать, более ценен как агент, чем обычный мирный обыватель.

«Подумав над этим предложением, я согласился на сотрудничество с органами госбезопасности, т. е. избрал второй путь.

В первое время работа моя заключалась только в собирании сведений. Теперь я часто приезжаю к родителям и поэтому чаще встречаюсь с “КАРМЕЛЮКОМ”, беру от него литературу. Беседы между нами дальше ведутся только на тему, как выразился “КАРМЕЛЮК”, “нашой боротьби” (т. е. оуновской).

В это же время сотрудники все время ведут со мной разъяснительно-воспитательную работу. Став на путь борьбы с оуновским подпольем я стараюсь работать так, чтобы быстрее с ним покончить, ликвидировать “КАРМЕЛЮКА” и других. Но это мне пока не удается, а одна неудачная операция ставит меня в такое положение, как будто я веду двойную игру».