КГБ шутит. Рассказы начальника советской разведки и его сына

«С лишком восемь лет тому назад, пытаясь разобраться в иранской драме, которая развертывалась на моих глазах и которую оказался вынужден, не по своей воле, досматривать со стороны, я понял, что без проникновения в характеры действующих лиц сделать это невозможно. Там были чужие люди, обитатели сумрачного шиитского мира. Неприятие имама Хомейни с того времени разбавилось уважением к его твердости, последовательности и убежденности. Его окружали одаренные пройдохи. Жизни многих из них волею Аллаха пресеклись задолго до естественного срока. Все они были объектом моего пристального внимания, но наблюдались с некоторого удаления. (Не случайно все напоминает Иран. “Декларация прав и свобод человека” принята Съездом народных депутатов СССР 5 сентября 1991 года. Статья 17: “Никто не должен подвергаться пыткам, жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство наказанию”. Сколько раз звучали эти благородные слова после победы иранской революции и в 1979, и в 1980 году! Как искренне ликовали иранцы, что с пыткой, этим национальным проклятием и позором, покончено навсегда. Могу ошибиться, но в 1981–1983 годах в иранских тюрьмах и застенках было замучено больше людей, чем в 1953–1979 годах при шахской монархии. Сменились только палачи, ибо шахские мастера заплечных дел были спешно расстреляны революционными судами.

И очень благородная фраза “унижающему его достоинство наказанию”… Где-то это уже звучало: тюрьма человека не унижает. То ли пролетарская тюрьма, то ли демократическая… Не упомню.)

Кое-кого из действующих лиц отечественной драмы мне довелось видеть с близкого расстояния и работать с ними, еще с одним-двумя – только познакомиться, и не было ни малейшей нужды никого из них изучать. Да и интереса не было. Они принадлежали чуждому миру высших сфер, миру коварному и опасному. Там нет места дружбе, преданности, честности, постоянству. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять эту простую истину, ее внушает каждый эпизод политической истории Отечества, судьбы бесчисленного множества жертв властолюбия – от Меншикова и Волынского (чтобы далеко за примерами не ходить) до соратников Сталина, Хрущева, Брежнева и т. д. Мир высших сфер вызывал только одно желание – быть от него подальше. Но от соприкосновений уйти не удалось.

С кого начать? Видимо, с того, кто был мне меньше известен, и пойти по нарастающей по личному составу Государственного Комитета по Чрезвычайному Положению (кажется, каждое слово писалось с большой буквы) и его соучастников.