КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио

Не оглядывался же я по той причине, что отряд демонстративного наружного наблюдения, постоянно дежурящий напротив входа в посольство, сейчас принимал решение — следовать за мной или нет. Разумеется, эта слежка не преследовала каких-либо конкретных контрразведывательных целей, а должна была еще раз показать мне, что я известен ей как разведчик и не должен чувствовать себя полностью бесконтрольным. И потому, если бы я оглянулся, они наверняка пошли бы за мной…

Впрочем, они все равно сделали это, что я определил по топоту ног, раздавшемуся у меня за спиной. Милицейские в разговоры со мной не вступали, а я делал вид, что не узнаю их, хотя и сталкивался с ними нос к носу десятки раз.

Когда я вошел в ресторан суси, официантка, приветствовавшая меня привычным «ирассяимасэ»[5], испуганно посмотрела поверх моего плеча.

Полицейский сел за соседний столик, и она молча поставила перед ним чашку зеленого чая. И пока я наслаждался своими любимыми суси с рыбой хамаги, он неторопливо потягивал чай, Официантка даже не предложила ему суси, видимо зная заранее, что он зашел сюда только выпить чайку. Когда я встал и двинулся к кассе, полицейский поднялся с места и первым вышел из ресторана. Так же молча мы возвратились в посольство, и лишь у ворот он негромко спросил:

— У вас сегодня собрание?

На что я, не оборачиваясь, едва заметно кивнул…

Быстро миновав приемную посольства, я поднялся на десятый этаж. Резидентура уже была полна народу. И в тесном коридоре ее, и в довольно просторной рабочей комнате толпилось десятка три мужчин в возрасте от тридцати до пятидесяти лет. Манерой поведения они очень напоминали корреспондентов ТАСС, с которыми я общался сегодня утром, лишь одеты были более строго, в костюмы с галстуком, которые и здесь, в Токио, да и в самой штаб-квартире в Москве, заменяли офицерский мундир. В их непринужденных шутках и взрывах громкого смеха также ощущались и настороженность, и взаимное недоверие, и готовность тотчас же отказаться от своих слов. Лица самых старших из них казались сделанными из резины, ибо пребывали в постоянной готовности принять любое выражение — от радостного изумления до скорби и гнева. К этому их приучила и работа с агентурой, к настроению которой нужно всегда приспосабливаться, и общение со своими приятелями-чекистами.

Наконец дверь кабинета резидента распахнулась, и все торопливо вошли туда, рассаживаясь в соответствии с чином и стажем работы в Токио. Заместители резидента сели сбоку за его стол, помощники расположились на стульях поодаль. Молодые и недавно приехавшие в Токио младшие офицеры в звании от лейтенанта до капитана отодвинули свои стулья подальше к дверям. Мне же, майору, да к тому же старожилу в Токио, полагалось сидеть в середине. Так я и поступил…

Резидент встал, торжественно возвышаясь над столом, и начал свое выступление точно так же, как и все остальные начальники в КГБ, неконкретной и общей фразой:

— Товарищи! Хотел бы предупредить вас о том, что агентурно-оперативная обстановка в Токио остается очень сложной…

Впрочем, в его голосе ощущалось и живое волнение Оно не бы по случайным, ибо в этот день резидент произносил свою первую речь перед всем офицерским составом резидентуры. Какова же будет основная мысль этой речи? Ведь она задает основное направление работы резидентуры на несколько лет.

Об этом думал каждый и напряженно ждал, что скажет резидент.

Сказал же он именно то, о чем часто перешептывались все мы здесь, в Токио, и о чем во весь голос говорила вся разведка: о побегах сотрудников резидентур к американцам и англичанам. После побега Левченко в Японии эти случаи не только не прекратились, но и, наоборот, участились. Все это свидетельствовало об углубляющемся морально-психологическом кризисе советского режима, чего руководство КГБ не имело права признавать. И поэтому резидент продолжил свою речь так:

— Если у вас возникнет грудное, двусмысленное положение, не скрывайте этого от товарищей. Скажите об этом мне! Ведь я — представитель высшего руководства КГБ! Резидент в Японии — это, знаете, не шутка! Если вас завербуют и вы мне признаетесь, я сделаю все для того, чтобы объяснить ваш поступок самому высокому руководству, оправдать вас, помочь вам!.. Не повторяйте поступок бывшего сотрудника токийской резидентуры П.!..