КГБ в смокинге. Книга 1

По тому, как Тополев, ненавидящий меня со всей искренностью выпускника МГИМО и Высшей школы КГБ, не находящего в глазах своей жертвы подобающего благоговения, придвинулся ближе и неожиданно обхватил мою взмокшую от напряжения ладонь сухими и твердыми, как дубовые сучья, пальцами, я моментально поняла, что он расходует последние крохи терпения. Я физически ощущала, что через какую-нибудь секунду — в зависимости от моей реакции на его последний вопрос — я вполне могу схлопотать по физиономии или, скажем, по почкам. Его зрачки, блестевшие передо мной в опасной близости, сузились и стали какими-то бесцветными, прозрачными, пустыми. На моих глазах рушился естественный барьер между разрушительным мужским началом и биологической беззащитностью женщины. В тот момент я была для Тополева совершенно бесполым и явно враждебным существом, действующим ему на нервы, обостряющим рефлексы и несомненно излучающим опасность.

— Почему молчим, Мальцева? — его пальцы, обхватывавшие мою ладонь, чуть сжались, и я вскрикнула. — Вы ведь, мне кажется, до сих пор не поняли, во что играете и, главное, с кем имеете дело. А знаете почему? Потому что вам позволяли быть такой вот — умничающей, независимой, дерзкой, а теперь уже и наглой. Потому что с вами еще не разговаривали как следует… — Он чуть ослабил хватку и улыбнулся, обнажив кривоватые зубы. — Сейчас не время для салонной пикировки. Вы целиком в моей власти. Одно мое слово — и от вас останутся только колготки!..

— Зачем вы говорите мне это? — спросила я, безуспешно пытаясь вырвать руку и унять противную унизительную дрожь в голосе.

— Затем, чтобы вы перестали финтить! — внятно, чуть ли не по слогам отозвался Матвей, придвинув лицо почти к моему носу. — Не надо играть со мной, Мальцева! Не надо импровизировать! И уж тем более не стоит меня пугать!

— Я…

— Заткнись! — он снова сжал пальцы. — Закрой свой грязный рот, тварь! Ты думаешь, я не вижу насквозь всех твоих жидовских штучек?! Ты думаешь, я такой же мудак, как твой хахаль-редактор?! Решила поиграть со мной, да? Слегка припугнуть подполковника госбезопасности Тополева? Авось обосрется со страху!.. Знаешь, сколько стоит сейчас твоя жизнь, Мальцева?

Я мотнула головой, с ужасом ощущая, что мои голосовые связки полностью парализованы.

— Ничего она не стоит! Ни-че-го! Даже телефонной двушки. Мишин, видите ли, ее не убил, так она разгулялась! Да при чем здесь Мишин, идиотка? Меня ты должна бояться! Меня! А ты, стерва, почему-то меня не боишься!..

— Еще как боюсь! — я выдавила из себя эти слова, мобилизовав последние силы.

— А если боишься, то почему лжешь мне?

— Я не лгу, — вяло соврала я. — Вы просто…

Закончить фразу мне так и не удалось, потому что мои губы словно обожгло крутым кипятком. Только мгновением позже я сообразила, что Тополев хлестнул меня тыльной стороной ладони. Удар был настолько резким и неожиданным, что если б я не упиралась в спинку дивана, то, наверно, отлетела бы куда-нибудь в сторону спальни. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и почувствовать на губах солоноватый вкус крови.

— Прекрасный удар, гражданин подполковник… — это были единственные слова, которые я смогла произнести. Потому что вслед за ними, вопреки моей воле, слезы из глаз полились такими ручьями, что я сразу перестала отличать кровь от слез. Хорошо помню, что больно не было. Была обида, досада, страх, злость, презрение к этому нечеловеку и еще — ощущение какой-то усталой обреченности. Тополев не ошибся: я действительно была в его руках. Он мог забить меня до смерти, выбросить в окно, намотать мои волосы на руку и колотить головой о полированную поверхность журнального столика… Без дальней цели, просто так, чтобы вызвать во мне животный страх и подчинить себе полностью, без остатка. Ради оперативных целей…

Тополев встал, и я сразу подобралась и прикрыла лицо руками. «Они все допустили большую ошибку, — думала я, злобно, как побитая собака, наблюдая сквозь пальцы за перемещениями Тополева по гостиной. — К чему были эти великосветские беседы, словесные пикировки, вежливые улыбки и фрукты? Им надо было сразу избить меня. Простой, дешевый, а главное, проверенный временем способ. И не таких забивали эти ребятки с чистыми руками и горячим сердцем…»

Он вдруг резко повернулся и ушел в ванную. Я услышала, как льется из крана вода. Мысли мои блуждали где-то далеко, происходившее казалось сном, наваждением… Потом где-то на уровне моих глаз возник толстый бокал.

— Пей!

Я подняла глаза и недоуменно уставилась на Тополева.

— Пей, тебе говорят! — рявкнул он.

Я молча взяла бокал, заглянула в него и вдруг, подчинившись обжигающему приступу ненависти, выплеснула воду в лицо Матвею:

— Мать свою отпаивай, сволочу…

Теперь он ударил меня кулаком. Было такое ощущение, что в мой подбородок врезался раскаленный утюг.

— С-с-сука! — прошипел Матвей и вновь занес руку.

Затем раздался негромкий свист, и все вокруг замерло.

Я открыла глаза и увидела трясущуюся челюсть Тополева. «Садист, — подумала я. — Вид беззащитной женщины приводит его в экстаз».