КГБ в смокинге. Книга 2

Когда, наконец, целые и невредимые, вопреки моим ужасным предчувствиям, мы подошли к стойке номер 17, где уже проходили регистрацию немногочисленные пассажиры рейса Амстердам-Лондон-Монреаль-Атланта, я напоминала себе многократно использованное банное полотенце. Рухнув в полном изнеможении в мягкое кресло, я вытащила из сумочки сигарету, с наслаждением затянулась и стала наблюдать за действиями Юджина, который небрежно протянул симпатичной девушке в пестрой косынке пачку документов и продолговатые бланки авиабилетов.

Пока они там щебетали по-английски, я продолжала курить, стряхивая пепел в изящный хромированный цилиндр с позолоченным ободком, скорее похожий на вазу для цветов, чем на пепельницу. Когда я, с сожалением, загасила сигарету и раздумывала, не отравить ли себя еще парой-тройкой капель никотина, сбоку от меня что-то содрогнулось. Сердце мое оборвалось. Я резко обернулась и сразу определила природу звука, отдаленно напомнившего легкий подземный толчок: на соседнее кресло совершила далеко не мягкую посадку невероятно толстая дама лет пятидесяти в необъятной леопардовой шубе и нелепой шляпке с задранной вишневой вуалью…

5 Москва. Лубянка. КГБ СССР

3 января 1978 года

— Как это могло случиться? — голос Андропова по обыкновению не выражал ничего, кроме интонации, в данном случае вопросительной.

— Детали мне пока неизвестны, — ответил генерал-лейтенант Юлий Воронцов, начальник Первого управления КГБ. — Думаю, к вечеру буду иметь полную информацию…

Воронцов осторожно взглянул на гладкое, чуть одутловатое лицо шефа, уставившегося в какую-то точку поверх головы генерал-лейтенанта, словно проверяя, достаточно ли спокоен Андропов для продолжения столь щекотливой беседы. Вообще говоря, с приходом Андропова в центральный аппарат порядки в КГБ резко изменились. Истерики, топанье ногами, бесконечные угрозы начальства в адрес подчиненных, скоропалительные решения, непрофессиональные выводы, словом, все эти угловатые атрибуты, присущие стилю партаппаратчиков, «выдвинутых» в органы, ушли в прошлое. Юрий Андропов был в высшей степени умным, тонким и прагматичным политиком. Воронцов полностью отдавал себе отчет в том, что с нынешним председателем работать легко и приятно. И тем не менее генерал, служивший в центральном аппарате КГБ почти тридцать лет, довольно часто, особенно в экстремальных ситуациях, ловил себя на мысли, что куда охотнее имел бы дело с тупым и ограниченным выдвиженцем, нежели с этим напоминавшим академика человеком, в глазах которого читались лишь легкая снисходительность и почти неуловимый налет усталости. Ибо просчитать выводы Андропова, а значит, обрести крайне необходимое для работы в столь сложной организации душевное спокойствие, не удавалось почти никому.

— Вы хотите сказать еще что-то, Юлий Андреевич? — тихо спросил Андропов, посмотрев прямо на Воронцова.

— Да, Юрий Владимирович. Конечно, еще рано делать окончательные выводы, но, думаю, и время терять тоже нет смысла…

— О чем вы?

— Меня беспокоит отсутствие тел Тополева и Мальцевой.

— Я сужу о ситуации, исходя из вашей оценки происшедшего в Волендаме… — Андропов говорил медленно, словно пробуя на вкус каждое произносимое слово. — Вы, Юлий Андреевич, довольно четко обрисовали профессиональный портрет Мишина. Да и число трупов, которые этот гражданин оставил после себя в Буэнос-Айресе и там, в Голландии, подтверждают вашу оценку. Что же вас в таком случае беспокоит?

— Я допускаю, что эти двое, возможно, живы.

— Любопытно… — не отрывая от генерала сочувственного и в то же время тяжелого взгляда, Андропов налил в хрустальный стакан боржоми и сделал маленький, аккуратный глоток. — Весьма любопытно. Мне бы очень хотелось, Юлий Андреевич, чтобы в своих опасениях вы оказались неправы.

— Мне тоже, Юрий Владимирович, — вздохнул Воронцов.

— Ну-с, посмотрим, что мы имеем в том случае, если вы все-таки не ошибаетесь.

— Ничего хорошего, — буркнул генерал-лейтенант.

— Если можно, поконкретней, — Андропов сделал второй глоток и аккуратно отставил стакан.

— Ну, я ставлю себя на место Мишина… — Воронцов сидел за приставным столом, положив обе руки на неизменную синюю папку, с которой он являлся на вызов председателя. Его спина была ровной, плечи — широко развернутыми, взгляд сосредоточился на бликующих от света настольной лампы очках председателя КГБ… Даже самый ревностный радетель субординации и строя не смог бы придраться к генералу. — Этот парень начинал у меня. Он как оперативник, можно сказать, вырос на моих глазах. Безусловно, Юрий Владимирович, Мишин обладает незаурядными, я бы даже сказал, сверхнезаурядными качествами. Но ликвидировать в одиночку всех без исключения участников группы, особенно если учесть спланированный характер акции против него, не смог бы даже Мишин. Следовательно…

— Следовательно? — как эхо, глухо откликнулся Андропов.