KGBT+ (КГБТ+)

Тут Герда врубила «ту-ду-ду-дум» из Пятой симфонии и включила легкую рептостимуляцию, чтобы нагнать дополнительной жути. Это сработало.

Еще как.

По стадиону прошла волна ужаса, и меня самого прохватило им до глубины души — так невыносимо точен оказался лазерный луч моей мысли.

Словом, это был один из тех легендарных врубов, которые оставляют в душе незаживающий след и приносят доход еще много-много лет.

Эта тема сопровождала меня всю жизнь. Впоследствии, конечно, я развил и дополнил ее. Причем для разных аудиторий я делал разные финалы, и вбойка менялась вместе со мной.

В начале карьеры я, как и все стильные вбойщики, косил под демона и выдавал свой нейрострим с эдаким адским хохотком, от которого у паствы тряслись поджилки. Творец-катастрофа. Это было круто.

Позже, став умнее и покопавшись в источниках, я стал понимать, что за бездонную тему я открыл.

Некоторые мысли, приходившие мне в голову, трогали меня до слез.

Вот, например, женщина рожает детей, думал я. Она делает их из себя, но остается после этого жить рядом с ними — и помогает им кое-как пристроиться в мире. А наш творец распался на нас, перестав быть тем, чем был прежде.

Он исчез, став всеми нами. Он не может больше нас любить, потому что мы и есть его любовь, излитая им в пустоту вечного одиночества. Мы не можем ни отблагодарить его за это, ни проклясть. Мы можем только одно — быть тем, что мы есть…

Именно эта последняя догадка оказалась смысловым фракталом невероятной глубины. Объясню, что я имею в виду, позже.

Конечно, сама тема древней катастрофы была впервые найдена не мной, хотя я нащупал ее в сказке Андерсена совершенно независимо от предшественников, в тот самый день, когда мы с Гердой впервые соединились на камышовых матах в «Голове Сталина» (забытый вождь, прости наш грех — и стейки из твоей прокуренной плоти прости тоже, ибо мы ели их перед тем как согрешить).

Врубу про катастрофу больше лет, чем пирамидам. Он проходит невидимой нитью сквозь культуры и души, и уже из самой его распространенности ясно, что мы имеем дело с чем-то фундаментальным.

Поэтому всего через год, изучив матчасть, я пробивал эту тему уже по-другому:

Он взорвался и распался на нас. Мы знаем про это где-то очень глубоко, поэтому в каждом сердце есть осколок зеркала, отражающего смерть бога. И все мы — одновременно свидетельство его смерти, отчет о его полной катастрофе, но и надежда на его обещанное столько раз воскрешение.

Мы умираем, потому что умер он. Но мы летим, все еще летим через космос… И если его смерть стала нашей жизнью, быть может, наша смерть вернет к жизни его? Вселенная снова сожмется в точку — и он воскреснет?

Разве было бы нам дело до его воскрешения, если бы воскресал кто-то отличный от нас? Может быть, воскрешение бога заключается в том, что все мы снова станем одним?

Мы были прежде единым существом. Потом мы стали многими и разными. Но когда-нибудь — я верю в это всем своим разбитым сердцем — мы сольемся вновь.

Мы все: люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, морские звезды, чеховы и толстые, чайковские и жуковы — все души сольются в одну… И ты, мой милый слушатель, тоже есть в списке, так что не переживай. Это обязательно случится…

Оптимистический финал этой вбойки был красив. Когда я пропускал его сквозь сердце, я верил в него на сто процентов. Даже глупо так ставить вопрос. Я был этим стримом сам, и мои свидетели знали это самым верным образом, потому что становились на время мною.

Мема 7

Вбойщик!

Выступая перед большой массой затюканных людей без баночной перспективы, следует помнить, что они хотят просто отдохнуть: или как следует поржать, или поплакать, но сладко.

Пугать их не надо. Им страшно и без тебя.

Жизнь бессмысленна и зла, изменить это невозможно при всем желании — и больше всего наши братья и сестры нуждаются в душевной анестезии.

Их утешают красивые сказки и надежда протиснуться в вечность хоть тушкой, хоть чучелом.