KGBT+ (КГБТ+)

У мухи еле хватило заряда, чтобы добраться до пункта назначения, но я увидел все своими глазами.

Девчата тренировались на местной свиноферме, в большом загоне, полном жидкой грязи — в плавательных очках и безумно волнующих комбинезонах из маскировочного латекса. Тренировка заключалась в том, что они по очереди ловили в грязи свинью и имитировали процедуру искусственного осеменения с помощью реальных зоотехнических инструментов, весьма похожих на боевые нейрострапоны мелкого калибра. Я даже не уверен, что это была имитация: свинью каждый раз меняли, и осеменение вполне могло быть шефской помощью местным свинаркам.

Герда на моих глазах сделала это дважды. Оба раза она ухитрилась завершить процедуру меньше чем за минуту, и местные девчата смотрели на нее как на богиню. Сами они, конечно, возились намного дольше, действовали не так ловко, но тоже волновали сердце.

Яростная вакхическая пляска в серой жиже… Танцевать со свиньей — это, конечно, звучит странно. Но в том-то и дело, что в этих тяжких брызгах, увесистых хлюпах и диком всхрюкивании не присутствовало ничего пошлого или фальшивого.

Наоборот, это была настоящая женская мистерия, сакральная тайна, и мужское присутствие здесь и правда казалось неуместным. Не все должны были слышать этот гимн священной грязи, где зарождается все живое. Есть вещи, о которых самцу не следует знать.

В конце концов я ощутил стыд, что подглядываю, и раздавил муху о стену барака.

Сейчас я понимаю — хорошо, что я сделал это тогда, а то вполне мог бы завальцевать кого-нибудь через месяц или два под туманом. Такие импульсы у меня были, и не раз, но преторианских мух больше не осталось.

Поездка на реабилитацию вышла очень особенной. Именно здесь произошло событие, которое я считаю одним из самых важных в жизни.

Долгие сибирские ночи. Мелкое мерцание звезд, далекий лай собак (сначала я правда считал их бешеными, но потом кто-то сказал, что бешеные не лают), шелест ветра в листве. Все это утишало душу, настраивая ее на медитативный лад. Казалось, надо сосредоточиться, и сердцу откроется невыразимая тайна…

Тогда я не понимал еще, что никакая тайна от подобных потуг не раскроется. Мы видим все нужное и так, с этим ничего не надо делать, да и невозможно. Остальное — просто суета ума, назойливо предлагающего себе свои же услуги.

В одну из таких ночей я вспомнил про ароматическую пирамидку, подаренную мне шаманом штабс-полковницы Брик. Саму штабполковницу к этому времени благополучно расстреляли за саботаж ветрогенезиса. Шаман, кажется, вернулся в Генштаб. А подарок его до сих пор был со мною.

Прошло много времени, и талисман наверняка успел пропитаться моими энергиями. Мне не хотелось ставить опыт в Москве — а когда я окажусь далеко от людей в следующий раз? Место лучше найти было трудно.

Я больше не раздумывал, просто вынул пирамидку из шелкового мешочка и поставил на блюдце.

Отчетливо помню эту минуту. В нашей бревенчатой эко-кабинке догорала лучина. Угольки с шипением падали в корыто с водой. Пахло овчиной и мышиным пометом. Герда посапывала во сне.

Я взял лучину, поджег пирамидку и вернул горящую щепу на прежнее место.

Пирамидка занялась — и дымилась, наверно, минут десять. Я сидел напротив, глядя на расширяющуюся малиновую полоску тления, вдыхал дым и пытался прорваться, так сказать, к звездам.

Но у меня то и дело начинало урчать в животе, и этот звук так очевидно нарушал эстетику тайны, что возвышенные переживания никак не желали начинаться.

К тому же раздражал запах дыма. Я узнавал можжевельник и лаванду, но в аромате присутствовал какой-то еще душный привкус, словно бы дымящий войлок старых валенок. Эта примесь была слабой, но ум норовил зацепиться именно за нее.

Пирамидка наконец догорела, и я окончательно уверился в том, что сердобольский экстрасенс меня обманул. Чего еще ждать от штабного шамана? Все было ясно с самого начала — так что я не расстроился, а, скорее, развеселился, получив лишнее доказательство жульнической природы мироздания.

Смахнув пепел с блюдца в корыто под лучиной, я вышел по нужде во двор. Вернувшись в кабинку, я вздрогнул и беззвучно выругался. Герда не спала. Она сидела на краю кровати, по-восточному скрестив ноги, и смотрела на меня с улыбкой.

Я решил, что клиент таки нашелся, и кто-то снял мою душечку на ночь. Но выражение ее лица вдруг изменилось на серьезное. Потом она еще раз улыбнулась, но уже не так, как в первый раз.

В душу ко мне заползла тревога.

Уж не баночный ли это корпоратив?

* * *

На случай баночных корпоративов у меня существовала четко разработанная стратегия поведения. Я быстро лег на свое место, повернулся к стене, сжался в позу зародыша и защитил свой тыл ладонью.

— Здравствуй, Кей, — сказала Герда.

— Я хочу спать, — ответил я. — Болит голова. Дважды отказываю. «Нет» всегда значит «нет», свои права я знаю.

— Я не Герда, — сказала моя девочка. — Меня зовут Сасаки. Вернее, когда-то звали.

Вот тут я испугался по-настоящему.