KGBT+ (КГБТ+)

Дело в том, что мозгам-арендаторам запрещено раскрывать свою идентичность. За это положен штраф. Как постоянная жертва харассмента со стороны этих самых арендаторов я знал правила игры наизусть.

Если неизвестный с первой секунды нарушает их, он вполне может оказаться одним из тех маньяков, которые подключаются к зеркальному телу через систему прокладок-анонимайзеров, хакают имплант и потрошат нулевой таер бензопилой, пока не прилетят дроны Претория.

Такое бывает, и чаще, чем вы думаете — просто об этом не говорят в новостях. Вернее, рассказывают, что все учинил сам зеркальник. Ни одно СМИ не напишет, что это сделал баночник на славянке. Баночных, может, где-то там и судят, но нулевому таеру не выдают. Знаю как бывший преторианец.

Видимо, мои чувства были ясны. Герда засмеялась. Вернее, засмеялся этот самый господин Сасаки — на время нашего разговора я буду называть открывавшую рот Герду именно так.

— Не бойся, Кей, — сказал он. — Я не причиню тебе зла. Сейчас идеальное время для беседы, потому что ты в Сибири. Наш разговор не засекут. Но у нас только пара минут, поэтому не будем терять времени.

— Кто вы? — спросил я.

— Я — это ты, — ответил господин Сасаки.

— То есть?

— Ты был когда-то мной. А теперь я стал тобой. Ты родился, когда я умер. Все чуть сложнее, но в первом приближении примерно так.

Я обдумал услышанное.

— А почему тогда вы подключились к Герде, а не ко мне?

— К тебе я уже подключался, ты просто не в курсе. Лучше, если наше знакомство состоится обычным порядком.

— Как вы говорите со мной, если вы умерли?

— С тобой говорю не я сам. С тобой говорит маяк.

— Какой маяк?

— AI, запрограммированный специальным образом, чтобы помочь тебе. Это сложная программа с приличным банковским счетом. Она уже давно купила все твои личные данные, включая адрес твоего импланта, у ваших властей. Иначе невозможно было бы наладить контакт. Главная задача маяка — помогать тебе.

От изумления защищавшая мой тыл ладонь даже расслабилась.

— А как вы узнали, что будете именно мной?

— Долго объяснять, но я знал. Поэтому маяк и смог установить связь с твоим имплантом. Я пришлю тебе подробный рассказ о том, кто я такой и как все это случилось. Сброшу на имплант.

— Вы стали мной специально?

— Да.

— Зачем?

— Я мечтал о творчестве. О том, чем занимаешься ты. Но я хочу, чтобы ты вернулся на путь, по которому я шел. И еще — чтобы твое искусство касалось по-настоящему важного.

— А что важно по-настоящему?

— То самое простое, — ответил господин Сасаки, — что труднее всего увидеть. Ты живешь в так называемую темную эру, когда человечество полностью деградировало.

— У нас ее называют зеленой, — сказал я.

— Я знаю, — усмехнулся господин Сасаки. — Я тоже жил в зеленой эре, только в Японии. Я хочу, чтобы постигнутое мною не исчезло — а прошло сквозь тебя и воплотилось в искусстве.

— Как именно вы собираетесь мне помочь?

— Я не собираюсь. Я давно это делаю.

— То есть?

— Откуда, по-твоему, взялась твоя «Катастрофа»?

— Как откуда? Я ее придумал. Сам. Мне пришло в голову, что…

— Тебе пришло в голову, что мир распался на части, — засмеялся господин Сасаки. — Разлетелся на обломки. Но ты даже не понимаешь эту вбойку до конца. Она вообще имеет смысл только как предисловие к тому, что ты скажешь после. Теперь ты будешь знать, откуда это берется, Кей.

— Как вы можете знать мое сценическое имя, если вы умерли до того, как я родился?

— Его знаю не я, — ответил господин Сасаки. — Маяк следит за твоей жизнью и выходит с тобою на связь, воздействуя на твой имплант. Это как бы ментор, оставленный для тебя мною. Но это не значит, что он действует вместо тебя. Ты делаешь все сам. Твое творчество аутентично. Маяк просто подталкивает тебя в нужную сторону. Он помогает тебе оставаться… мною.

Господин Сасаки засмеялся.

К этому моменту я уже успокоился, поняв, что убивать меня не будут — и насиловать, скорей всего, тоже.

— Твоя «Катастрофа» — только начало, — продолжал господин Сасаки. — Ты будешь расти и трансформироваться у всех на глазах. Тебя ждет грандиозная слава. Небывалый успех.

— Вы хотите, чтобы я нес человечеству какие-то вечные истины? — спросил я.

— Примерно.

— Из любви к людям?

— Нет. Из любви к этим истинам.

— А что это значит конкретно?

— Я хочу открыть тебе и твоим свидетелям дорогу к счастью. Вернее, как сказал ваш древний поэт, к покою и воле.

— Какой древний поэт?

— Пушкин. Ты поймешь когда-нибудь, что значат эти слова. Я покажу твоим свидетелям практический метод. Собственно, он известен много тысячелетий, но в информационной помойке современного мира шансов наткнуться на него практически нет.

— Это новая вбойка?

— Да. И не одна.

— А кому будет принадлежать авторство?

— Тебе, — сказал господин Сасаки. — Кому еще. Ты сделаешь все сам. Мало того, я даже представить не могу, какую форму примет мое знание, преломившись в линзе твоего ума.

— Кем вы были?

— Я уже говорил, маяк сбросит информацию тебе на имплант. Ты получишь краткий рассказ о моей жизни, из которого все станет тебе ясно. Это случится, когда ты вернешься в Москву.