Х...евая книга

...Чуть-чуть позже нас к КамАЗу подошли Соломон и Марципан. Марципана чуть ли не насильно привел Соломон. Что-то взыграло в проебце уебищ. За 20 минут раскидали КамАЗ, а на обратном пути ливануло, и мы прибрели в сушилку мокрые до трусов (включительно), и Соломон, дрожа от холода, раздеваясь, пел: "А у меня волшебные трусы, завидуют все белки и жучки..." Там же в сушилке Марков сказал нам свое человеческое спасибо:

- Да!.. Ребята с другой сортировки, спасибо вам...

Приятно, хули.

По случаю такого героизма начальство даже официально разрешило нам выпить. Но ни у кого ничего не было. А жаль. Это был единственный случай в моей жизни, когда мне действительно хотелось выпить не психологически, а прямо-таки физиологически, брюхом. А потом завернуться и уснуть в тепле. Чтоб завтра с утра снова пойти на эту срань.

Заместителем начальника Плавкина по комсомольской линии был некто аспирант Круглов, козлина комсомольская. Больше всех он там выебывался, строя из себя начальство. Деревенские его, мудака, тоже не любили. Он там вроде бы даже какому-то деревенскому джигиту пизды дал по комсомольской линии. По ебальнику, с комсомольским приветом. А тот парень обиделся, взял где-то старую ржавую лимонку Ф-1 и пришел выяснять отношения с Кругловым. Круглов обосрался, забежал к нам в казарму и залез под самую дальнюю кровать, спрятался, значит, от гранаты. (Кстати, насчет кроватей Круглов утверждал, что они должны быть отодвинуты друг от друга на 40 сантиметров - среднюю длину полового члена. Комсомольский демократический шутник). А тот обиженный парень все ходил с лимонкой в руке, держась за кольцо, искал Круглова и хотел его взорвать к хуям за нанесенное оскорбление. Горская кровь ударила в голову колхознику. Пьяный он был, забыл, что у оборонной Ф-1 радиус разлета осколков 200 метров. Полбарака, к ебени матери...

Но я тогда всего этого не знал еще, а просто лежал на койке и читал книгу. Вдруг вижу - вбегает Круглов, бежит по казарме и лезет под самую дальнюю кровать. Я .конечно, ничего, читаю дальше: комсомольский работник, мало ли, может, им так положено. Большой демократичный шутник. Это только потом выяснилось, что в комсомольца Круглова кулаки хотели гранатку бросить.

Деревенские студентов почему-то не любили, один раз даже входную дверь замотали какой-то хуйней, изнутри не открыть. А мне в ту ночь как раз ссать захотелось. Вышел я в предбанник, куда выходят еще 4 двери из длинных комнат-казарм, а входная дверь не открывается. Тьма. Я уж шарил-шарил в поисках запоров или выключателя какого ни на есть - ничего не нашел! Ну что делать? В форточку ссать? Невозможно: высоко, не доссу. Не ссать вовсе? Не уснешь. Взял да и поссал в притолку запертой двери. И уснул. А утром никто даже ничего не заметил! Помню, нее только возмущались злобной деревенщиной: закрыли, а если б пожар, а если кому бы ночью поссать приспичило? Ну, насчет поссать не знаю, а если пожар, тогда, конечно, в окна...

Тот самый говеннолопатный случай произошел в предпоследний день. Получилось так, что мы - бригада с первой сортировки работали на второй сортировке, а "ангелы", кажется, в поле пахали. Следующий день был последним днем пребывания в колхозе. И после работы взыграли волчьи инстинкты. Взяли наши придурки да и сожгли старый диван, валявшийся у второй сортировки. Соломон принес говна на совковой лопате и аккуратно положил его на выходной рукав транспортера. Завтра, мол, в последний день его "ангелы" включат, а мимо сортировщиков вместе с картошкой проплывет чуть подсохшая коровья лепеха. Сортируй, брат! А может и в мешок с бульбой упасть, если сразу на охуенной скорости впустить. Кроме того, Соломон тем же говном испачкал пусковую кнопку сортировки.

На следующее утро колхозный дедушка при всей ихней бригаде, ждущей пуска установки, нажал кнопку "пуск".

- Что это? - подслеповатый ветеран войны принюхался к большому пальцу и произнес с оттенком удивленного узнавания.

- Говно... натурально.

А потом то же зеленое говно выплыло на транспортер. Но их более всего допекла именно кнопка. Вечером эти деятели со второй сортировки начали угрюмо допытываться, кто же измазал говном кнопку. Более всех в дознавании усирался некий Бурдов. Думаю, если бы он работал в нашей бригаде, был бы обычным серым волком. А там он прикидывался овцой, как мы с Яшей здесь косили под волков.

- Дима, - наседал Бурдов на Яшу. - Говори, кто кнопку говном измазал?

Но все равно мы не выдали этого мудака-говномаза Соломона, хоть и не одобряли его исканий.

(Но дедушка колхозный тоже хорош. Он однажды выпил Яшин огуречный лосьон из моей пластмассовой кружки. Я прихожу - ба! - кружка зело лосьоном отдает. Яша приходит - ба! - пузырек пустой. Так и выбросили оба предмета).

Я так скажу: колхоз - это не рай господень. Не рай ни хуя. Нет, там жить можно было бы, если бы не работать. А так - вечером придешь, поужинаешь и спать, а утром снова на работу. Либо на сортировку, либо в поле. Скучно, когда голова простаивает.