Хабаров. Амурский землепроходец

   — Вестимо, много. Зело много.

   — То-то же. И времени потребно много, чтобы все эти лодки, дощаники срубить. В Сибирском приказе подсчитали, что придётся изготовить сотни полторы речных судов. По распоряжению Трубецкого мастера Поморья, Верхотурья и сибирских городов взялись за дело. Крестьян в ближайших местностях обложили повинностью, они должны заготовлять строевой лес, потребный для строительства дощаников, а также обеспечить хлебными запасами будущее войско.

   — А как же я... — невольно вырвалось у Хабарова.

   — Понимаю, что тебя волнует, Ерофей Павлович. Каково будет твоё место при новой раскладке сил. Я оказался невольным свидетелем разговора Алексея Никитича Трубецкого и Акинфова перед нашим отъездом в Восточную Сибирь.

   — Любопытно. О чём же шёл разговор?

   — Приамурские земли предполагается выделить в самостоятельное воеводство. Воеводой должен предположительно стать князь Лобанов-Ростовский. А тебе быть при нём начальником вооружённых отрядов, правой рукой воеводы.

   — А пока князь со своим воинством не осчастливит Амур своим присутствием?

   — Главой вооружённых сил на Амуре остаёшься ты и, пока своего амурского воеводы нет, подчиняешься якутскому воеводе.

Тем временем, прибыв в Якутск, Акинфов занимался расследованием злоупотреблений Францбекова. В этом качестве Иван Павлович Акинфов носил официальное должностное звание государственного сыщика. Когда расследование всех злоупотреблений Францбекова будет завершено, Акинфов примет у прежнего воеводы дела и будет считать себя вступившим в должность воеводы.

Так как формирование и посылка на Амур большого войска затягивались, Трубецкой распорядился послать туда временно Дмитрия Ивановича Зиновьева, московского дворянина. Ему поручалось познакомиться с положением дел на месте и принять нужные решения до прихода на Амур главных сил.

Видя, что Ерофея Павловича серьёзно беспокоила его будущая судьба, Сабельников постарался переменить тему разговора.

   — А пошто сия великая река Амуром прозывается? — спросил он Хабарова. — Туземное сие название?

Хабаров не сразу ответил на этот вопрос, призадумавшись.

   — Как тебе сказать? Непросто на твой вопрос ответить.

   — А ты и отвечай непросто. Кто же выдумал такое название великой реки — Амур? Какой умник?

   — Есть много всяких догадок. Разные приамурские народы давали реке свои названия. Тунгусы называют реку Шилкор, Шилкир, Силкар, Сикир. Мы говорим по-своему, для нас удобнее называть её — Шилка. Сейчас именуем так один из амурских истоков.

   — А ко всему Амуру сие имя не привилось?

   — Выходит, так. Я слышал, что Иван Москвитин со своим отрядом не раз ходил по Охотскому морю. Он слыхивал от ламутов, что к югу в море впадает великая река Амур. Немного и не дошёл до сей реки Москвитин, однако ж сведения о той реке, по которой обитают гиляки, натки, собрал и привёз в Якутск. Мы слышали, что называют эту реку Мамур, Манглу, а для нас же она стала Амуром. Так проще произносить.

Не случайно Акинфов был назначен для расследования всех неблаговидных дел Францбекова. Последний мог соревноваться с целой вереницей воевод, отличавшихся мздоимством, казнокрадством, взяточничеством и самодурством. Иван Акинфов же представлял собой редкое исключение среди чиновных людей высокого ранга. Он пользовался репутацией человека честного, совершенно неподкупного, с возмущением вскрывавшего всякие проделки взяточников и расхитителей. Поэтому-то Сибирский приказ и поручил Акинфову распутывание самых сложных, кляузных дел, которыми грешили многие воеводы вроде Францбекова.

Начал свою деятельность в Якутске Акинфов с ревизии воеводской казны. Но, по сути дела, и ревизовать-то было нечего. Казна была пуста, растрачена. Акинфов не замедлил отправить в Сибирский приказ, в Москву, отписку: «В Якутске денег нисколько не заехал». Пользуясь своими правами государева сыщика, он учинил дотошный обыск в доме Францбекова. И обыск дал свои результаты, кои свидетельствовали о том, что воевода выступал в роли заимодавца и жадного ростовщика. Во время обыска здесь обнаружилось большое количество долговых расписок, так называемых кабальных записей. В числе наиболее крупных должников воеводы был Ерофей Павлович Хабаров. Его долги Францбекову исчислялись огромной по тому времени суммой — около семи тысяч рублей. Также в доме воеводы обнаружили большое количество соболиных шкурок.

   — Что же это такое, воевода? — спросил Акинфов с укоризной Францбекова. — Тоже промыслом занимался? Не воеводское сие дело.

   — Да нет же, батюшка. Шутить изволишь, — растерянно лепетал Францбеков. — Сие подарки за всякие мелкие услуги, кои оказывал моим людишкам. А часть шкурок прикупил на свои кровные денежки. Подарки родным хотел сделать.

   — Так, так... — многозначительно произнёс Акинфов. — Подарки родным, говоришь? Широко развернулся.

Кроме кабальных записей Акинфов и его помощники обнаружили много и других долговых документов от разных лиц да ещё расписки на выдачу казённого имущества. Всё это вместе взятое превышало двенадцать тысяч семьсот рублей.