Хадамаха, Брат Медведя

Богдапки, до этого момента неподвижный, будто он был частью скал, из которых сложили подземный храм, сделал всего один коротенький шажок вбок. Раздался гулкий удар металла об камень – и рифленое стальное яйцо ухнуло в небрежно подставленную ладонь старика.

И все замерли, будто их враз приморозило.

Слишком уж ясно было, что кидаться на Кремень-старика – все равно что ходить в атаку на скалы.

– Молодец, старик! – рявкнул Советник и с громким торжествующим лязгом вбросил меч в ножны. Явно красуясь, он прошелся вдоль края обрыва, эффектно повернулся, взметнув за спиной полы тяжелого мехового плаща. Багровые отсветы Огня из провала между мирами высвечивали его фигуру снизу, придавая ей грозную монументальность памятника. Мелко семеня по отвесной стене, похожие на пауков твари обошли его и замерли, окружая Советника со всех сторон жутковатой почетной стражей.

– Трепыхания закончены? – неприятным голосом сказал Советник. – Когда ж вы все наконец поймете – такие, как я, меняют миры! Нижние, Средние, даже Верхние! И никто, слышите, никто! Ни вернувшиеся из прошлого малодневные Черные, ни Огнеопасные девочки, ни тем паче животные… – его взгляд перебежал с Хадамахи на Алтын, обещая страшную расплату за предательство, – не остановит меня! Богдапки! – не глядя на Кремень-старика, Советник простер руку. – Отдай мне эту штуку!

Богдапки задумчиво поглядел на него, на стальное рифленое яйцо – и не пошевелился.

– Дяденька Богдапки, не отдавайте ему! Вы же слышали… – увидев в этом крохотный проблеск надежды, закричал Хадамаха.

– Богдапки! – звучный, натренированный на долгих речах голос Советника перекрыл даже медвежью глотку. – Ты знаешь! Я только блага Сивиру хочу! Отдай, ну! – ладонь Советника жадно, нетерпеливо дрогнула, но он нашел в себе силы сдержаться и уже спокойнее добавил: – Ты же сам не любишь Храм!

– Не люблю, – гулко, как обвал на горном склоне, вздохнул Богдапки. – Я за Храм всю жизнь играю – всякого навидался.

Губы Советника растянулись в торжествующей улыбке…

– Всю жизнь за Храм играю, – задумчиво повторил Богдапки. – Поздновато уже менять команду-то…

И прежде чем Советник успел что-то сообразить, Аякчан пронзительно завопила:

– Хадамахе мяч, скорее!

– Хватайте его, быстро! – Советник метнулся вперед. Раскачивающиеся на паучьих ногах твари вздернули хвостовые жала с набухающими каплями Огня и угрожающе зашипели. Но было уже поздно.

Богдапки сделал всего одно движение кистью – пущенное, как стрела из лука, рифленое яйцо со свистом пронеслось над подпрыгнувшим Содани и аккуратно шлепнулось на руки Хадамахе.

– Отдай! Отдай немедленно! – надрываясь, заорал Советник.

– Кольцо! – завопил Хакмар. – Повернуть!

Не раздумывая, Хадамаха вцепился в кольцо. Повернуть его оказалось неожиданно тяжело… Захрустели, изменяясь, суставы – рука начала стремительно покрываться черной шерстью. Кольцо крутанулось… и, тихо звякнув, упало на пол. Над открывшейся в боку дыркой, как хвостик колечком, завился черный дымок. Хадамаха размахнулся… и самой простой, без всяких хитростей подачей от груди швырнул мяч в Советника.

Бац! – тяжеленная железяка упала в невольно подставленные руки…

В Советника врезался кинувшийся на перехват мячу Содани. На один краткий миг они застыли на самом краю пропасти…

Хадамаха даже успел увидеть промелькнувшее на лице властителя Сивира выражение. Не боль и не ужас. Безграничное удивление.

А потом Советник всей Средней земли Сивирской запрокинулся на спину и рухнул в пропасть. Лишь полы мехового плаща взметнулись.

А следом за ним с края сорвался Содани…

– Не-е-ет! – Его крик заставил трястись трубки с черной водой.

Позабыв свой страх перед Рыжим огнем, Хадамаха кинулся к краю. Изменяясь на лету, Содани успел ухватиться паучьими лапами за трубки.

Советник летел вниз. Ударяясь о подрагивающие щупальца черных трубок, задевая, цепляясь и снова срываясь в неровное падение. Прямо в распахнутый зев чавкающей трубы. А внизу, кувыркаясь, исчезала металлическая точка стального яйца.

Мгновенно обострившимся зрением Хадамаха видел все с пугающей (до подламывающихся коленок!) отчетливостью. Железное яйцо вспучилось и разлетелось мельчайшими брызгами расплавленного металла. А из него, разворачиваясь во все стороны, как будто встряхнули плотно сложенное полотно, ринулось Голубое пламя. Гигантская труба полностью исчезла в его сиянии. Из глубины Голубого огня вырвался закрученный протуберанец Алого пламени – один, второй… Потом раздался грохот, протяжный стон лопающегося металла – и все утонуло в яростной голубизне. Повисший на трубках Содани ринулся наверх. Язык Голубого пламени метнулся вперед и слизнул его, как лягушка настоящего паука. Трубки начали с треском лопаться, переплавляемые жутким жаром. Брызги черной воды разлетались во все стороны, вспыхивая алыми факелами. Бухая короткими гулкими взрывами, Рыжее пламя беспомощно тонуло в Голубом…

– Ой-е! – выдохнула Алтын-Арыг, и в желтых глазах тигрицы Хадамаха увидел кромешный ужас. – Правду говорят – не подводи нанимателя, хуже будет!