Хадамаха, Брат Медведя

– Ничего не будет! – совершенно спокойно сказала Аякчан. – Справлюсь! – Она протянула руки к залитому Огнем провалу и просто пошевелила пальцами, как хозяин, подзывающий соскучившегося пса: – Ути-ути! Ну иди сюда, мой хороший!

Хадамахе показалось, что Голубой огонь вскинулся – совсем как заслышавший родной зов пес. Лепестки Пламени насторожились, как уши… и с радостным гудением, от которого дух перехватывало, сапфировое безумие ринулось вверх по скальному склону – к ним. Перед глазами у Хадамахи все размазалось – густые и в то же время полупрозрачные потоки Пламени окутали девчонку. Хадамаха увидел проступающие сквозь Огонь темные контуры ее тела и вздыбленные голубые волосы, сливающиеся с языками Огня. На миг Аякчан показалась ему бушующим костром… А потом гудение Пламени стихло. Его просто не было, Голубого пламени.

– А-ах! – с тихим удовлетворенным вздохом стоящая на краю обрыва девчонка опустила руки и медленно повернулась к друзьям. Ее глаза были огромными – и совсем без зрачка, все заполняла клубящаяся и вспыхивающая голубизна. Волосы извивались, как языки Пламени, а вокруг тела дрожал полупрозрачный голубой ореол.

– Высочайшая! – благоговейно прошептала жрица Кыыс.

Аякчан польщенно улыбнулась, подняла палец… Сорвавшаяся с ногтя сапфировая искра вспорола сковывающие Кыыс цепи.

– А я? – возмущенно завопила толстуха. – Ученица Аякчан, я требую, чтобы меня освободили! Высочайшая, умоляю! – тон ее стал жалким.

Аякчан поглядела на нее с сомнением.

– Ох, чувствую, я еще об этом пожалею, – пробормотала она, и с каждым словом из ее рта вырывались маленькие язычки Голубого пламени.

Сапфировая искра ударила в цепи Синяптук.

– Вот так-то лучше! – потирая запястья, кивнула та. – А теперь я требую, чтоб ты немедленно выполнила свой долг перед Храмом и помогла мне захватить Черных! Тогда я, может быть, не стану докладывать о вопиющем нарушении школьной дисциплины…

Жрица Кыыс метнулась к ней и с силой запечатала рот ладонью.

– Заткнись, чурбанка толстая! – ласково предложила она.

Толстуха что-то протестующе замычала в ладонь…

Хадамаха медленно и потрясенно опустился на пол – ноги его не держали. Все? Неужели это все? Они дейстительно сделали это? Встать не было сил, и мальчишка на попе подъехал к краю обрыва, глянул вниз. Похожие на гигантское змеиное гнездо бесчисленные черные трубки исчезли в Голубом пламени, и теперь скальная каверна казалась еще более огромной. Лишь некоторые из трубок еще держались – и на них висела покореженная труба. Ее словно сплющило, смяло, а потом скрутило винтом – распахнутый зев теперь смотрел вниз, в Огненное озеро.

Исчезло и ритмичное «чух-чах». Труба молчала. Лишь иногда слышался скрежет, когда со звучным «банг!» лопалось одно из уцелевших черных щупалец и труба еще больше провисала вниз, в Озеро.

Банг! – очередное щупальце оборвалось.

Скррап! – труба сильно перекосилась на сторону, закачалась, как на сильном ветру…

Щелк-скррап-щелк!

– Хакмар, – шепотом позвал Хадамаха. – А это… нормально? Она вроде… шевелится… Сама…

– Труба не живая, она сама шевелиться не может, – наставительно сообщил Хакмар, направляясь к обрыву. – Вот я когда-то, еще дома, механического человека сделал… – Хакмар наклонился над обрывом – и голос его оборвался.

Банг-банг-банг! – уцелевшие черные щупальца гулко лопались, но труба вовсе не канула вниз, в Огненное озеро, чтобы остаться там навсегда.

Трах-скрр-ра-днг! – труба изогнулась в одну сторону, в другую – как человек, разминающий плечи. Вмятины на ее гладких боках разглаживались. А потом труба вдруг стремительно выпрямилась – и ее черный зев пристально уставился на склонившихся над обрывом мальчишек.

– Она на нас… смотрит! – прошептал Хакмар.

Зев трубы налился краснотой… Сгребя Хакмара в охапку, Хадамаха откатился в сторону. Длинный факел Рыжего пламени ударил в край обрыва, покрывая его слоем черной гари.

Раздался душераздирающий скрип металла об камень, потом жуткий гул… Извиваясь и вытягиваясь, как змея, громадная труба медленно поднималась из провала. Вот она уже у края обрыва, вот еще выше, у скального свода над головами – и ее гигантская черная тень неумолимо накрыла замерших людей. И тень эта была тенью высокого воина в меховом плаще.

– Советник, – непослушными губами прошептал Донгар. – В Нижний мир не ушел, однако. Воплотился, юер стал.

Бока трубы раздулись, будто она готова была вот-вот лопнуть, потом опали и заходили ходуном от грохочущего металлического хохота.

– Бух-бух-бух! – торжествующе хохотала труба… А потом стремительно изогнулась, из черного зева хлынул длинный факел Пламени.

Аякчан резко развела руки. Щит сапфирового Огня раскрылся навстречу Рыжему. Алый огонь ударил в Голубой, отскочил и влетел обратно в трубу. Аякчан толкнула щит вперед. Сверкающий и брызжущий искрами клуб Голубого огня ворвался в черный зев. Труба, казалось, поперхнулась. Ее бока снова раздулись – на этот раз вовсе не от смеха, она зашаталась и стала опадать вниз.

– Так его! – в восторге заорала жрица Кыыс.