Хадасса

Брак был узаконен. Толпа стала разбрасывать хлебные зерна, желая плодовитости, и семь благословений были пропеты хазаном. Под звездой Давида, вышитой на навесе, раввин преподнес сначала мужчине, а затем его молодой жене чашу вина, вознося благодарственную молитву: «Возрадуйся, да, возрадуйся этой паре, которая объята любовью, как Ты радовался Твоему первому созданию, когда-то в саду Эдема. Будь благословен, Господь наш, Царь вселенной, сотворивший радость и блаженство, супруга и супругу, веселье и ликование…»Вокруг меня женщины заливались обильными слезами из уважения к трогательному свадебному обычаю, в соответствии с которым гости должны быть готовы смеяться или рыдать. Наблюдая за Хадассой, стоявшей в нескольких метрах рядом с миссис Горовиц и сосавшей большой палец, я подскочила, когда чаша разбилась на тысячу кусочков, ударившись о цемент. Чтобы народ Израиля никогда не забывал о разрушении Второго Храма, новобрачный разбил ее у своих ног. И когда осколки стекла разлетелись, Ривка в сопровождении подруг невесты семь раз обошла новобрачного, что метафорически означало время ожидания между обручением и свадебной ночью. И прежде чем король и королева покинули нас перед своим ужином наедине, с обеих сторон навеса раздались Мазлтов.Женщины расцеловались, обнялись, мужчины сделали то же самое между собой. Среди свечей, праздничных одежд, шапочек, вуалей и драгоценностей я увидела Ривку, которая шла об руку со своим молодым мужем сквозь толпу.

Величественный бальный зал, арендованный матерью новобрачной, украшали резные панели из цельного дерева, хрустальные люстры, широкая ширма разделяла мужчин и женщин. Я сидела у выхода среди гоев,которые пили пенящиеся соки. Отлучившись на минуту от своего стола, Хадасса подошла к нам, держа на руках свою новорожденную сестричку Хану-Лею. Она обратилась ко мне, ко мне одной: «Видишь мою малышку? Ей шесть месяцев». У Хадассы появились материнские жесты, ей удалось приосаниться так, чтобы удержать младшую сестренку на бедре. Тыльной стороной ладони девочка вытерла слюнки на подбородке ребенка, сказав при этом: «Это учительница французского, ты ее знаешь?» Затем Хадасса шепнула на ухо малышке несколько слов, прерванных женщиной с бирюзовым воротником, пришедшей за Ханой-Леей.

— Это твоя тетя, Хадасса?

— Нет, моя кузина. Ее зовут Двора. Она сестра Ривки, новобрачной. А тебе нравятся такие свадьбы? — поинтересовалась она.

Да. До безумия. Я наслаждалась близостью к общине, не для всех доступной. И уже подсчитала на пальцах дни, которые удалят меня от нее и от класса с сиреневыми стенами. Предстоящее расставание надвигалось, подавляло, отравляя иногда мои вечера на улице Фуллум. Я узнала очень много, но недостаточно. Началась очень быстрая перемена блюд, за вазами с фруктами последовали рыба, цыпленок, плетеный хлеб, сладкий мусс, и в это время разговоры моих коллег коснулись учениц, планов занятий в классе, отчетов, близкого окончания учебного года и ухода Ривки. К счастью, с другой стороны ширмы вскоре послышался голос распорядителя свадьбы, направившегося к синтезатору, и после нескольких аккордов он объявил танец. Оживившись, женщины освободили площадку, в сторону отодвинули столы и стулья. Работники кухни, по пятам которых следовали дети, установили стойку с пирожными, горками шоколада, тарелками с венскими сладостями, принесли кофе и чай. Возбуждение, восторги и шум голосов увенчались появлением Ривки, которой мы долго аплодировали. Ее мать гордо вышла навстречу дочери, повела ее в центр площадки, где лицом к лицу, раскинув руки, не двигая бедрами, на согнутых коленях они открыли танцевальный вечер. И тут же образовался широкий круг вблизи танцующих, вскоре он поплыл влево, затем вправо, потом снова влево. Когда Хадасса доела свое мороженое, она вошла в круг детей и стала танцевать, подражая женщинам. Я видела, как она смеется, ее смех звенел над топазовым ожерельем и топотом каблуков, сотрясавших большой бант из серого льна. Легкая и неуклюжая Дасси на мгновение покинула круг и подошла ко мне:

— Мадам, по-твоему, я хорошо танцую?

Повернувшись к ширме, я с удивлением увидела, как многие девочки, задрав подбородки и раздвигая руками ткань драпировок, подглядывали за толпой мужчин.

— Ты можешь посмотреть, если хочешь, — сказала мне Малка, направляясь туда.