Хадават

Монах бросился было вслед за Неправильным, но почти сразу вернулся. Макс поспешил к Гроздане. Наемница была жива и даже начала приходить в себя. Макс быстро осмотрел ее, вроде бы все цело.

– Гроздана, ты как? – Он приподнял голову девушки.

– Нормально, рыжий, воды дай. – Она с трудом протолкнула слова сквозь непослушные губы.

Макс бросился за флягой.

– Надо догнать эту тварь, – зло бросил монах, – сейчас есть шанс: его задело, а значит, есть кровавый след. – Говоря это, монах лихорадочно рылся в своей котомке. Наконец нашел, что искал – небольшой бутылек темного стекла. Бросился к камням, как раз туда, где зацепило Неправильного, упал на колени, уткнувшись носом в землю, удовлетворенно хрюкнул. Следом последовали какие-то малопонятные Максу манипуляции. Он что-то соскоблил с камней, смешал это с жидкостью из бутылька, тщательно размешал и… выпил. На секунду прикрыл глаза, скривился, потом вскочил, бегом вернулся за котомкой и, закинув ее за плечи, устремился туда, где скрылся Неправильный.

– Думаю, увидимся, – бросил он.

– Подожди, монах, – крикнул Макс, подхватывая свой мешок и арбалет. Тот не ответил, только пожав плечами. А Макс припустил следом, ждать его монах явно не собирался.

…«Врата. Врата. Все еще открыты. Это хорошо, – глаза сузились, превращаясь в узкие хищные щели. – Очень хорошо! – Он задрал голову и дико засмеялся в предвкушении мести. О, как сладка месть, как сладка. – Не надо торопиться, не надо, следует быть осторожным».

Успокоив готовое вырваться из груди сердце и вернувшись к человеческому облику, он шагнул через врата.

«Как же это все-таки легко – один шаг, и ты дома. Дома? Ну да, ну да. Так… Теперь через эту дверь, через коридор. Торопиться не будем. Что это? Дверь открывается. Кого еще нелегкая несет?»

Вышедший в коридор мужчина удивленно уставился на него.

– Никита? Ты? Господи, что с тобой? Ты неважно выглядишь. Что же мы стоим, – засуетился он, – я сейчас…

«Обман, опять обман. Сволочь!»

Прыжок. Трансформация. Удар. Рука проходит сквозь плоть, словно нож сквозь масло.

«Вот так. Все. Здесь враги. Все, все они враги. Значит, все умрут. Да!»

Приняв решение, он начал действовать. С наслаждением выбив первую же дверь, шагнул через порог. Сознание еще успело уловить удивление на лице сидящего на стуле мужчины. Удивление, сменившееся ужасом. «Да! Отлично! Так и будет. Вы все враги. Все! Значит, всем смерть! И только смерть!»

Кровь и жажда. Жажда и кровь. Упоение боем проходило, унося с собой возбуждение и жажду крови. Он понемногу приходил в себя. Он знал – здесь больше никого не осталось. Никого. Накатила слабость. Как всегда. Он медленно опустил глаза, глянув на голову Бориса, которую держал в руке. Борис даже сейчас умудрился сохранить гордое выражение превосходства.

– Ненавижу, ненавижу вас всех, ненавижу! – Крик разнесся над мертвой усадьбой, потонув в рыданиях человека, который таковым уже не был…

Глава 22

Пейзаж был однообразным и унылым. Камни, камни, камни. Чахлая скудная растительность: небольшие кусты с острыми шипами, полынь, какие-то колючки.

Они шли на север. Справа нависала высоченная скала, вся изрезанная глубокими трещинами, словно старуха морщинами, слева тянулись нагромождения валунов, постепенно переходящие в пологие горные склоны. На их пути возникла невысокая гряда, тянущаяся от скалы справа, словно ребро от хребта. Они перебрались через нее и остановились. Здесь скалы заворачивали к западу, преграждая дорогу путникам. А перед этим поворотом вправо в глубь гор ныряла узкая расщелина. Макс подошел ближе и вдруг остановился, привалившись к ближайшему камню. У него неожиданно закружилась голова, в глазах помутнело. Саламандра на груди немилосердно заныла, предупреждая об опасности.

– Все в порядке? – спросил Горан, подходя.

– Да, голова что-то закружилась, но уже все хорошо. – Его потихоньку отпускало. Он пристально смотрел на монаха. «Чует мое сердце, Неправильный туда направился, он может быть совсем близко. А это значит, что пора расставлять точки над «i». В бою нужно быть уверенным в том, кто рядом». Он хотел было уже открыть рот и высказать все, что думает о монахе и всех его серых братьях, но не сделал этого. Непонятно, что его остановило, но он промолчал.

Монах стоял, широко раздувая ноздри, будто принюхивался, а потом уверенно шагнул в расщелину. Макс последовал за ним. Он чувствовал, что Неправильный прошел здесь. Нутром чуял, как говорится.

Через пару сотен шагов расщелина уткнулась в отвесную скалу. Казалось, что та даже несколько наклонилась вперед, нависая над тропой.

«Куда же ты делся, дружок? Обратно ты не выходил, я знаю».