Хадж во имя дьявола

Врагом его называли за то, что, ругаясь, он вспоминал каких-то врагов: «У, враги!..» Кто был этот человек, то есть Враг, никто точно не знал. Рассказывали, что он был морским офицером, тонул, затем подобран англичанами, а когда вернулся, был посажен в тюрьму. За то, что не утонул. Другие люди говорили, что он просто офицер, был в плену… Короче, точно о нем никто ничего не знал. Не знали также и того, кто помог им. Но кто-то поднял клинкерную дверь в переборке между трюмами… В четыре утра, когда судно было уже в районе островов Ратманова, толпа этапников через задний трюм вырвалась на палубу и очень быстро овладела судном.

А далее тоже туманно: повел ли судно сам Враг или заставил капитана, но судно повернуло к берегам Америки.

Добраться не смогли только до радиста, у него была бронированная рубка, и он открытым текстом передал, что на судне бунт, судно захвачено и идет к берегам Америки.

Последовал приказ авиасоединению, базирующемуся на берегах Чукотки: догнать пароход и утопить его вместе с командой и верным радистом.

Но кто-то рассказывал и по-другому, что пароход успел войти в территориальные воды США, и оттуда вылетели истребители, которые не допустили и отогнали бомбардировщиков, и спустя две или три недели сам Враг или его люди выступали по «Голосу Америки». Что, правда, сейчас трудно установить. Ну, а что было дальше?..

Вы знаете, как пишут стихи? Но, это понятно: размер, рифма. А вот почему появляются слова и образы?

Однажды я был на Куликовом поле. Да-да, на том самом, где была битва. Шел и смотрел вокруг, представляя, как и что происходило в тот день. И вдруг я вспомнил, что князь Боброк слушал землю. Я остановился у небольшого, поросшего ковылью холмика, и лег, прижав ухо к земле. Но земля молчала. Зато другим ухом я услышал многочисленные металлические звуки, как будто где-то с силой били металл о металл, мечи о мечи… Это от очень легкого ветерка, звеня, сталкивались высокие высохшие ковыли, а я… я слышал звуки давно прошедшей битвы.

И вот я на поле том,
Где сталью ковыль звенит.
Здесь, под травой и мхом,
Бранная слава спит…

Но причем здесь Куликовская битва? Которая произошла шестьсот лет тому назад? Причем здесь стихи, поэзия и даже ковыли? Если возникает такое недоумение, то оно напрасно.

20

Много лет спустя у меня был знакомый, в прошлом — моряк-подводник, великий спец в электронике и компьютерах. Имел жену и двоих детей. Короче, это была очень благополучная семья. В то время ему чуть перевалило за сорок. Он беспрестанно умащивал, украшал и ремонтировал свою пятикомнатную кооперативную квартиру, где-то неисповедимыми путями добывал особо престижные обои, торшеры, финскую мебель и многое другое. Кроме того, у него была дача, машина «Волга», модные брелоки к ключам. Была и библиотека, двадцать пять полок. Одна полка темно-серого цвета обложек, другая — краснообложечная, оранжевая, зеленая, голубая и так далее. Когда никого не было, жили и ели на кухне. Как ели?.. Так себе, как все.

Но однажды я попал к нему, когда он принимал большого начальника, своего шефа. Стол был накрыт в гостиной. Хрусталь, серебро, два вида икры, семга, осетр, буженина, фрукты и даже земляника. На столе бутылка «Наполеона» и французское шампанское. Ну, что ж, он лучше знал, как ему надо жить. Дело его.

И вот однажды я задал ему три вопроса, сказав, что они из американского теста. Первый вопрос такой. За работу по ремонту и наладке компьютеров платят пятьсот рублей, а за погрузку совковой лопатой песка в машину — тысячу рублей. Что бы он выбрал? Второй вопрос. Он — во дворце на необитаемом острове. Там нет никого, кроме роботов обслуги, но есть тысяча костюмов. Одевался бы он, брился бы или нет? И, наконец, третий вопрос. Я даю ему один миллиард, это законные деньги. Что бы он сделал?

На первый он ответил, что выбрал бы погрузку песка.

Я тут же спросил: Значит, ты свою работу не любишь?

— Я люблю шашлык, а работу… Была бы шея, хомут найдется.

На второй вопрос он ответил, что раз его никто не видит, на кой черт одеваться. Если бы позволили природные условия, он ходил бы голым. На третий вопрос он долго не отвечал. А потом сказал, что я бы этим миллиардом испортил ему всю жизнь.

— Как это так — испортил? — изумился я.

Он развел руками:

— Все очень просто. Сейчас я, например, о чем думаю? Мне на дачу надо достать доски, желательно сороковку, а это не фунт изюма, задачка Я ее ставлю перед собой и выполняю. Потом надо гвозди, краску, шифер, стереообои, гобелены, видео, жена требует шубу. Я ставлю себе задачи и выполняю их. Идет время, идет жизнь, и я живу, постоянно выполняя задачи. А ты даешь мне миллиард. Все доступно, никаких задач. Чем же тогда я буду жить? Логично?..

Впрочем, однажды, приблизительно в то же время, когда я знал Павла, так звали этого спеца по электронике, мне самому пришлось подвергнуться импровизированному опросу. Ко мне с торжествующим видом подошел один из моих знакомых и, поздоровавшись, победоносно изрек: