Хаджи

— Эй, ты там, — крикнул он мечтателю, сидевшему возле могилы пророка, — давай-ка дуй вниз в деревню и приведи сюда хаджи Ибрагима.

Крестьянин был поражен внезапным потоком отличной арабской речи.

— А ну, делай что я тебе сказал, — властно подогнал его Уингейт.

Через пятнадцать минут появился хаджи Ибрагим; он остановился за спиной незнакомца, рассматривавшего холмы в бинокль.

— Ты знаешь, кто я? — спросил Уингейт, не поворачиваясь и не опуская бинокля.

— Тот самый психованный английский офицер.

— Точно. Но заметь — я не в форме. То, что я имею тебе сказать, это — другу от друга.

— Возможно, я даю дружбе больше времени развиться, чем ты.

— Не время для заковыристых фраз. Сегодня ночью вас собираются расколошматить, а в Латруне не будет никого, чтобы вас выручить. — Уингейт опустил бинокль, повернулся, улыбнулся и прошел мимо Ибрагима к другой точке обзора. — Клянусь Богом, те ребята, что поставили здесь деревню, знали, что делали. Близко не подберешься, разве что сзади вверх по холму. Но все равно, защититься вы не сможете. У Каукджи слишком много народу. Они подползут на брюхе, скрываясь в высокой траве, на пятьдесят ярдов от того места, где мы стоим… Они станут орать проклятья, и твои люди превратятся в трясущуюся массу мяса, не в состоянии сдвинуться с места.

— Мы сделаем расчет.

— Может быть. Аллах знает. Полагаю, ты продашься за хороший совет.

— Если ты имеешь в виду обращение за помощью к евреям, то не надо.

— А я и не думал предлагать тебе это, хаджи Ибрагим. — Взгляд глубоко сидящих карих глаз Уингейта продолжал задерживаться на склоне. — Ветер придет с моря, — сказал он. — Он будет дуть вниз с холма. А трава сухая. Она загорится, чтобы показаться такой… как при Навине, когда он заставил солнце остановиться. Под ногами у людей Каукджи будет довольно жарко.

— Поджечь поля?

— Конечно, поджечь поля, приятель; конечно же, поджечь их.

— Вот уж самая глупая тактика, какую я слышал, — сказал хаджи Ибрагим.

— Да? А я-то думал, тебе понравится.

— Глупо.

— Однако, хаджи Ибрагим, это то самое, что сделал ваш великий полководец Саладин с крестоносцами у Рогов Хиттима. Заманил их против ветра во всем их вооружении, и поджег поля. Те, что не сгорели заживо или не задохнулись от дыма, пытались вырваться и добраться до Галилейского моря, потому что их тоже поджарило, но между ними и морем стоял Саладин. — Он отвернулся. — Конечно, чтобы быть Саладином, нужно воображение.

С этими словами Орд Уингейт направил свои шаги вниз по склону и исчез из вида.

Когда темнота завершила суетливый день, войско Каукджи начало выскальзывать из Факима и направляться в Баб-эль-Вад по тропе, некогда служившей римлянам дорогой на Иерусалим. Еще раньше днем он отправил свое отвлекающее подразделение в маленькую глухую деревню, чтобы выманить англичан из Латруна. Одновременно были взбудоражены толпы в мечетях Рамле и Лидды.

Орд Уингейт вывел свой Особый ночной отряд из киббуца Шемеш и повел его зигзагами через поля вверх по холму, покрытому узором лоскутного одеяла. Если бы их заметили, никто не смог бы определить их направление. Они собрались возле устья Баб-эль-Вад, нашли укрытие и замерли. Через час высланные заранее разведчики доложили Уингейту, что люди Каукджи спускаются и приближаются к ним.

— Господи, они же действуют точно по плану, — сказал Уингейт. — Не дышать, не шевелиться. Постарайтесь их сосчитать.

Евреи рассеялись по небольшому обрывистому утесу как раз над старой римской дорогой. Они слышали позвякивание солдатских фляжек и стук сдвинутых с места камней, сопровождаемые ароматом гашиша. Потом до них донеслись голоса, подогревающие кровь для предстоящего сражения. Мятежники Каукджи прошли как раз под Особым ночным отрядом и исчезли из вида в Аялонской Долине.

Уингейт выждал целый час после того, как они прошли, и свистом созвал своих ребят. Они насчитали около двухсот пятидесяти человек, собиравшихся напасть на Табу.

Уингейт разложил карту.

— Мы находимся в стороне от пути. Держаться холмов. Вот в этом месте, за две мили до Факима, устроим засаду.

План состоял в том, чтобы устроить прием силам Каукджи, возвращающимся после нападения на Табу. Люди Особого отряда знали, что для того, чтобы не быть обнаруженными, остаток ночи надо превратить в долгое, убийственное карабканье наверх. Уингейт взглянул на Гидеона, и тот кивнул в знак того, что тоже справится с этим, невзирая на свой возраст.

х х х

В два часа ночи мятежники Каукджи расположились веером у подножья Табского холма и стали крадучись взбираться по склону по направлению к деревне.

По зрелом размышлении над странной встречей с британским офицером, хаджи Ибрагим собрал своих людей и приказал им перенести деревенские запасы керосина наверх к могиле пророка. Полностью уверовав в план, он обильно пропитал керосином весь периметр, так что трава как бы напрашивалась, чтобы ее подожгли.

В половине третьего командир мятежников встал около вершины, поднял свою винтовку и издал старинный боевой клич: «Аллах акбар!» Ему ответил рев остальных и залп выстрелов.