Хаджи

Ибрагиму подали полевой бинокль одного из деревенских жителей, когда-то воевавшего в турецкой армии. Он увидел цепочку больших грузовиков с низкими бортами, наполненных колючей проволокой, лопатами, столбами для ограды, мешками сушеных продуктов, сельскохозяйственным инвентарем и прочими подобными предметами. Фарук сосчитал их. Там было двадцать мужчин и шесть женщин. Мужчины были одеты в синюю одежду еврейских коллективных хозяйств. Ноги женщин были обнажены до бедер, — мерзкое зрелище.

Ибрагим заметил, что следом за ними двигается еще дюжина людей. Эти были верхом на лошадях, при ружьях и амуниции. На них была светло-зеленая униформа, а на некоторых арабские головные уборы. Ибрагим узнал в них шомеров, еврейских охранников.

С большака процессия свернула прочь от Табы в сторону болотистой низины. Один из евреев давал по мегафону указания. Вскоре евреи с геодезическими инструментами уже размечали площадку на участке, где земля было посуше. Они явно торопились уложить защитный периметр из колючей проволоки.

Ибрагим передал бинокль Фаруку и пошел прочь.

— Пусть старшие придут в кафе, — спокойно сказал он.

В считанные мгновения их привели с полей и оттуда, где они отдыхали.

— Как думаешь, что это значит?

— А ты что, не видишь? Вот то и значит, дурак. Евреи собираются строить поселение через дорогу от нас.

— На болоте?

— Но ведь это же ерундовая земля, Ибрагим.

— Ты думаешь, они купили землю?

— Да, — ответил Ибрагим, — они всегда все делают по закону. Но если мы не остановим их здесь, то в долине больше не останется арабских деревень. Кабир-эфенди все им продаст. Вечером мы должны устроить им прием.

Это было встречено единодушным согласием. Маленький мальчик пробрался через толпу собравшихся жителей деревни и с волнением приблизился к столу мухтара.

— Еврей на лошади едет! — крикнул он.

Все посмотрели на Ибрагима. Он стоял в угрожающей позе, и толпа расступилась перед ним. Взмахом руки он приказал всем оставаться на месте и направился на площадь один.

Через мгновение одинокий всадник на великолепной арабской лошади в яблоках подъехал к нему. Человек был среднего сложения, с аккуратной светлой бородкой и голубыми глазами. Для шомера он казался слишком немолодым; наверно, он уже разменял четвертый десяток. Оружия при нем не было. Ибрагим тут же понял, что всадник знаком с арабскими обычаями, потому что как только он въехал в деревню, долгом деревни было защитить его, даже если он еврей. Человек ловко соскочил на землю, привязал лошадь у колодца и двинулся к Ибрагиму с протянутой рукой.

Ибрагим поднял руку, останавливая незнакомца на почтительном расстоянии.

— Меня зовут Гидеон Аш, — произнес человек на отличном арабском. — Мы купили у Кабир-эфенди несколько тысяч дунамов земли над дорогой. Постараемся сделать на ней ферму. Полагаю, вы здешний мухтар?

— Я мухтар, — холодно ответил Ибрагим, и все за его спиной осторожно двинулись вперед.

Ибрагим умел быстро оценить смелость человека. У шомеров была репутация храбрых, и этот, видно, имел в том свою долю. Но Ибрагиму не было нужды показывать собственную храбрость и власть не знающего страха мухтара.

— Здесь славные люди, — продолжал человек по имени Гидеон Аш, — надеемся, будем хорошими соседями.

В последовавшем за этим молчании мужчины начали окружать еврея, отрезав его от его лошади, и затем, как по сигналу, все сразу начали кричать и размахивать кулаками перед ним. Ибрагим снова поднял руку, и воцарилась тишина.

— Наш грузовик с водой задержался, — продолжал Гидеон. — Надеюсь, можно будет взять из вашего колодца.

— Ни капли, — прошипел Ибрагим.

Это вызвало смех вперемешку с новыми криками. Еврей подошел к Ибрагиму и остановился, когда их носы чуть не соприкоснулись.

— Придется вам изменить ваш настрой, — сказал Гидеон, — и чем скорее, тем лучше для всех.

Все замолкли, а он повернулся и зашагал к окружавшим его людям. Они расступились. Взяв поводья, он подвел лошадь к колодцу и дал ей напиться, а потом смочил в нем свое лицо. Все в смятении смотрели на Ибрагима, пока еврей садился в седло.

— Тебя сюда не звали, — закричал Ибрагим, потрясая кулаком. — Придешь снова в Табу — не жди неприкосновенности. Я тебе отрежу яйца и воткну их тебе в глаза.

И тогда еврей сделал удивительную вещь. Он засмеялся, насмешливо отсалютовал и пришпорил лошадь. Ибрагиму сейчас же стало ясно, что его людей ждет серьезная неприятность. Гидеон дерзок и бесстрашен. Ибрагиму это не понравилось. Он слышал, что шомеры столь же умны и храбры, как бедуины. Но Ибрагим был мухтаром Табы, и у него не было выбора, кроме как играть свою роль. Не делай он этого, его бы сместили. Ну ладно, он прикажет атаковать, и тогда будь что будет.

Глава четвертая

Рош-Пина, 1882

Гидеон Аш прискакал в Табу не просто из ниоткуда. Он тоже был давним участником истории современной Палестины.