Хаджибей (Книга 1. Падение Хаджибея и Книга 2. Утро Одессы)

   Зюзин вскочил, вытянулся перед генерал-майором и хотел было, как положено, отрапортовать, но тот, положив ему руку на плечо, спросил:

   — Слушали противника?

   — Так точно, ваше превосходительство!

   — Не спится басурманам?

   — Бодрствуют...

   — Так мы их сейчас успокоим. Успокоим, — повторил Кутузов. В голосе его звучала уверенность и вместе с тем насмешливость.

   Он снял руку с плеча Зюзина и в сопровождении двух адъютантов неторопливым шагом пошел в расположение соседней роты.

   Василию стало легко на душе от этих неторопливых шагов и уверенности, которая прозвучала в голосе Кутузова.

   И противник, что притаился совсем недалеко, в трехстах саженях за крепостной стеной, показался нестрашным.

   Через некоторое время в вышине вспыхнул дрожащий огонь второй ракеты, и мимо гренадеров, пересекая балку, бесшумно двинулась вереница теней.

   — Навалом идут бугские егеря. Им штурм начинать... — сказал лежащий неподалеку от Зюзина Травушкин.

   Василию послышалась в его словах скрытая зависть.

   — А ты не сетуй! — сказал другой солдат. — И до нас дело дойдет. Даром, что резерв...

   — Резерву завсегда более всего достается.

   — Тише, братцы, раскудахтались, — прикрикнул на них ефрейтор Громов. — Солдат, самое первое дело, молчать должен. — Но сам не удержался и добавил: — Нам нынче и вправь бугцев выручать придется.

   Совсем близко от Зюзина, тяжело дыша, быстро прошел невысокий офицер. Несмотря на темноту, Василий сразу узнал в нем командира егерей бригадного генерала Рибопьера.

   Тот, видимо, услышал разговор гренадеров и бросил на ходу:

   — Ошень похвальный мысль... Зольдат всегда долшин виручать другой воин. Всегда виручай друг друга, ребьята!

   — Так точно, ваше благородие!

   — Завсегда выручим... — раздались возгласы.

   Рибопьер, подняв руку, как бы прощаясь, исчез в тем­ноте. А вслед ему несся шепот гренадеров.

   — Хороший бригадир!

   — Даром, что хранцуз...

   — Не француз, а швейцарец, — поправил Зюзин.

   — Все одно, ваше благородие, хороший. Без страха идет...

   — Верно. Друг он русским. Свой.

   Зюзину невольно вспомнился Хурделица. Видимо, Кондрат сейчас, как и он, Василий, нетерпеливо ожидает грозного часа...

   Наконец, в небе, возвещая о начале штурма, сверкнула третья ракета. И не успели растаять ее зеленоватые искры, как гулко ударили пушки дунайской флотилии.

   Зюзин почувствовал, как задрожали вокруг и земля, и воздух. Орудийные выстрелы на мгновение выхватили из тьмы высокие угрюмые стены султанской крепости.

XXVI. АТАКА

Атака Измаила началась во всех направлениях почти одновременно. Лишь нетерпеливый генерал-майор Борис Петрович Ласси повел на штурм свою вторую колонну минутой раньше, чем было приказано.

   Стрелки второй колонны под градом ядер и картечи лихо преодолели ров и открыли прицельный огонь по десятипушечному угловому бастиону Мустафы-паши. Большая часть защитников бастиона была сразу убита или ранена их меткими пулями. Уцелевших охватила паника . Пользуясь pамешательством противника, приземистый рыжеватый секунд-майор Неклюдов стремительно поднялся по штурмовой лестнице на высокий земляной вал. За ним хлынули на бастион стрелки. Навстречу им — янычары с обнаженными ятаганами. Турецкий офицер выстрелил из пистолета в грудь Неклюдову. Стрелки подхватили тяжело раненого командира, заслонили его от кривых янычарских клинков. На помощь им подоспели егеря во главе с юным прапорщиком Гагариным. Штыками очистили они бастион от турок. И впервые над Измаилом взвилось в синем утреннем полумраке пробитое пулями боевое знамя егерского полка.

   — Начало сделано! — крикнул отважный Ласси и послал к Суворову ординарца с донесением, что вторая штурмовая колонна проникла в турецкую крепость.

   Весть эта обрадовала Суворова, с нетерпением наблюдавшего до этого за багровыми вспышками пламени, объявшего крепость.

   Выслушав ординарца, командующий обернулся к офицерам, которые грелись у костра. Среди них Александр Васильевич увидел высокопоставленных особ, прикомандированных к его штабу самим Потемкиным: белокурого юнца, сына принца де Линя; остроносого и близорукого Дюка де Ришелье, прозванного солдатами «индюком на вертеле»; бледного, страдающего от флюса Ланжерона; долговязого полковника соглядатая самого светлейшего барона Закса.

   Обращаясь к ним, он озорно воскликнул:

   — Смотри-ка! Сам Ласси, помилуй бог, научился воевать по-нашему, по-русски. Молодец!

   «Фазаны», как называл своих титулованных адъютантов Суворов, в замешательстве переглянулись. Все они, ярые поклонники линейной тактики прусского короля Фридриха II, советовавшего избегать всяких штурмов, были поражены. Ведь тот, кто добился сейчас успеха, генерал Фридрих-Мориц Ласси, или Борис Петрович, как его называли в русской армии, еще недавно считался одним из ярых приверженцев линейной тактики.

   Еле сдерживая закипевшее в душе раздражение, барон Закс сердито процедил сквозь зубы:

   — Ласси всегда был храбрым генералом. Но он противник больших потерь.

   — Осады пагубны еще большими потерями, чем штурмы, господин барон. А начало сей баталии — хорошее. Помилуй бог, какое хорошее! — Суворов усмехнулся и направил зрительную трубу на пылающую крепость.