Хаджибей: роман-трилогия

— Все же — простор! Что ни говорите! Хотя бы такой, но все равно — простор! — подтвердил Раенко. — А вот взгляните, — он показал рукой в сторону, где была закрыта туманом гавань Одессы. Оттуда, словно прорезав серый занавес, выплыл, трепеща многоэтажными крыльями парусов, трехмачтовый тяжело нагруженный корабль.

— Настоящее греческое судно. Я по постройке его вижу… Смотрите, какие выпуклые борта, — определил Раенко.

В это время ветер развернул на мачте судна флаг. Сдаржинский, обладавший хорошим зрением, сразу разглядел бело-сине-красные полосы.

— Вы ошиблись. Судно под нашим, русским, флагом!

— Это лишь доказывает, что сей корабль — греческий, — лукаво улыбнулся Раенко. И прочитав недоумение на лицах друзей, пояснил:

— Мне один чиновник портовый как-то говорил, что из тысячи кораблей, плавающих на Черном и Средиземном морях, половина принадлежит жителям городов Архипелага греческого — османским подданным. Для получения права плавать под русским флагом, греки документы на корабли свои фиктивно прописывают на верных знакомцев — русских. Вот и вся басенка!

— Но коли так, разве флот огромный такой не вызывает тревоги у султана?

— А еще как! Султан все время только и мечтает уничтожить греческий флот, плавающий под русским флагом. Ведь на каждом корабле имеется от 8 до 30 орудий… Сказывают, в порт греческий Индру прибыл недавно султанский корабль с драгоманом капудана-паши.[129] Он привез султанский манифест — ферман, обещающий освободить жителей Индры от налогов, чтобы они за это на своих кораблях турецкий флаг вместо русского подняли. Но греки, предупрежденные заранее нашим послом в Стамбуле господином Строгановым, от сей султанской хитрости отказались. Они заявили, что не могут исполнить то, о чем он их просит, поскольку корабли принадлежат не им, а русским подданным. Ну и остался султан с носом, а с ним и его друзья — англичане…

— При чем тут, Николай Алексеевич, англичане?

— Да для них греческий флот под русским флагом еще более неприятен, чем самому султану. Греки отличные прирожденные мореходы и для Англии — этой владычицы морей, любой соперник — нож острый!

— Поэтому-то англичане и готовы султану оковы для греков изготовить, — подхватил его мысль Сдаржинский.

— Совершенно верно изволили заметить, — согласился Раенко.

— Господи, да хватит вам об этом! Смотрите, ваш корабль опять скрывается в тумане. Давайте ему помашем на прощание. — И Натали, сняв с головы розовую из тонкого шелка шаль, взметнула ею, как флагом.

Следуя ее примеру, мужчины замахали шляпами.

Но моряки на судне, очевидно, из-за далекого расстояния не заметили их, поэтому и не ответили на приветствие.

Корабль на всем ходу врезался в завесу тумана. Несколько секунд его призрачные контуры еще маячили в белой пелене, а затем совсем растворились в мареве.

— Прощай, корабль! Передай наш привет сынам Геллады![130] А я клянусь, что приеду к вам и мечом буду защищать свободу Греции! — воскликнул Раенко.

Он выразительно посмотрел на Виктора Петровича и его кузину.

— Если бы я была мужчиной, то, не раздумывая, присоединилась бы к вашей благородной клятве. А вы, кузен?

Виктор Петрович покраснел. Несмотря на холодный ветер, мелкие капли пота выступили у него на лбу Видимо, этот вопрос для него был мучительно трудным.

— Я не могу… Поймите меня — не могу вот так… быстро принимать решения. Я… — Он замолчал, с трудом подбирая нужные слова.

— Почему же, Виктор? — взяла его за руку Натали.

— Видите ли, — словно беседуя сам с собою, сказал Сдаржинский. — Я уже много лет интересуюсь, вы знаете чем — бременем, что выпало мне… — землей. Вернее, ее преобразованием. Много лет. А теперь то, что волнует меня — и благородная борьба эллинов. Но я не могу отрешиться от того, чему хотел посвятить свою жизнь. Понимаете, не могу! Вот так сразу отрешиться от намерений взяться за иное. Вы осуждаете меня? — обратился он к кузине.

Та крепко сжала его руку.

— Нисколько, мой друг! Я даже уважаю вас за такую прямоту и основательность. Я рада, что вы такой…

Сдаржинский, словно сбросив с плеч тяжелую кладь, облегченно вздохнул.

Раенко по-своему истолковал его вздох.

— Не огорчайтесь, у вас есть возможность помочь святому делу сынов Геллады другим… Греческое восстание сейчас нуждается не только в бойцах, но и в деньгах… Деньги им нужны, как и оружие.

— Я с удовольствием им помогу. У меня есть и деньги, и оружие. Правда, оружие старое. Им еще воевали мои ополченцы в двенадцатом году.

— И преотлично! Эта помощь — благородный поступок! — воскликнул юнкер.

Но мне хотелось бы посмотреть, что это за люди! Хотя бы иметь о них некоторое представление.

— Нет ничего проще! Я завтра же, если вы располагаете временем, сведу вас с ними. А затем расскажу вам о «незримых», или о так называемой «верховной незримой власти».

— Что это за «незримые»? — спросил Виктор Петрович.

— Это большая тайна. Я случайно приоткрыл ее и поделюсь с вами. Но сначала вы должны быть по-настоящему причастны к их делу…

— Понимаю. Что ж… Завтра так завтра, — согласился Сдаржинский.

У Григориоса Мараслиса