Хаджибей: роман-трилогия

Чухрай закончил свой рассказ. Чумаки призадумались. Солнце начало клониться за полдень. Наступал час обеда. Кондрат хотел было повести казаков в табор на обед, как раздался грохот. То Корж выстрелил из пищали, призывая к себе.

Хлопцы быстро побежали в табор. Вмиг все были уже у возов. Чумаки быстро натянули одежду, разобрали и изготовили к бою оружие, опоясались саблями, зарядили ружья и пистолеты.

К табору медленно приближался небольшой конный отряд. Это были не ордынцы, а турки. Кондрат впервые в жизни увидел спахов, султанских кавалеристов. Сидели они на рослых, хорошо откормленных, пузатых конях. Одеты были пестро: белые широкие шаровары, синие и алые куртки. Голову каждого воина украшала искусно повязанная чалма. Вооружение спахов состояло из утолщенных книзу шашек и кривых длинных ножей — ятаганов, заткнутых за яркие кушаки. У некоторых были пистолеты и ружья.

Казаки с пищалями в руках встали на возы, которые образовывали небольшой замкнутый квадрат.

Хурделица, положив руку на привешенную к поясу в ножнах саблю, спокойно подошел к предводителю отряда, юзбаши[27], чернобородому турку, остановившему коня шагах в двадцати от чумаков.

— Кто вы, христианские псы, и почему воруете нашу соль? Разве вы не знаете, что воров наш паша не милует? — закричал на Кондрата вместо приветствия и замахнулся нагайкой.

Кондрата предупреждали и Бурило, и Лука о том, что турки при встрече стараются всегда запугать и унизить чумаков и что не следует их бояться в таких случаях.

Хурделица спокойно глянул в черные, блестящие от ярости глаза юзбаши. Во взгляде казака не было ни угрозы, ни страха. А страх-то и рассчитывал вызвать у молодого гяура турок — тогда можно было бы сначала безнаказанно отхлестать чумака, а потом и его товарищей, отнять у перепуганных неверных все, что есть. Но на лице казака султанец прочитал такую уверенную, мужественную силу, что невольно глянул на табор, где стояли с ружьями в руках остальные чумаки. Увидев с десяток направленных на него ружей, он сразу опустил занесенную нагайку. По опыту прошлой войны с русскими он, старый спаха, знал, что неверные, если стреляют из ружей, то редко дают промах. «Слава аллаху, что я вовремя удержался и не хлестнул нагайкой дерзкого гяура. Его товарищи сразу бы застрелили меня. Лучше с этими отчаянными собаками не иметь дела», — подумал турок.

Хурделица увидел замешательство противника и, протянув ему свой пропуск-пайцзу, сказал на татарском языке:

— Ты ошибся, начальник. Мы не воруем. Мы сами жестоко караем за воровство и грабеж. Соль мы берем по повелению едисанского сераскера. Вот его пайцза.

Юзбаши хотелось ускакать подальше от казачьего табора, не теряя своего достоинства. Он не взял даже пайцзу из рук неверного.

— Зачем мне твоя пайцза, хитрый гяур, раз едисанский сераскер имел глупость дать ее тебе? Бери свою соль да убирайся поскорее отсюда, не то твоя грязная шкура отведает вот этого! — пригрозил нагайкой юз-баши и, повернув коня, поехал со своим отрядом к Хаджибею.

В усадьбе Ашота

Как только турецкие конники исчезли за холмом, Кондрат приказал спешно грузить соль на возы и готовиться в обратный путь. Нужно было как можно скорее уходить из этих мест. Каждую минуту сюда мог нагрянуть более многочисленный отряд султанских солдат. Это не сулило чумакам добра. Имея перевес в силе, турки вряд ли отказались бы от соблазна напасть на табор. Ни янычары, ни спаги никогда не брезгали никаким разбоем. Чумацкие волы, соль, оружие, даже изношенная казацкая одежда — все было для них приманкой.

Пока чумаки собирались в путь, Кондрат решил выполнить поручение Луки — увидеться с хозяином хаджибейской кофейни Николой Аспориди. Идти в форштадт ему, человеку, знающему путь туда только по рассказам, было неразумно. Поэтому Хурделица взял в спутники Семена Чухрая, который хорошо знал эти места. Семен, надеясь выведать у хаджибейских жителей что-либо о судьбе своей жены, охотно согласился сопровождать Хурделицу.

— Пойдем к Ашотке. Его хутор от табора нашего недалечко, в версте стоит, на берегу этого же лимана. Ашотка поводыря нам даст, чтоб султанцы по дороге не шарпали, — посоветовал Чухрай Хурделице.

Так они и решили.

Кондрат знал от Бурилы и Луки, что Ашот вел бойкую торговлю лошадьми, которых угоняли во время разбойничьих набегов ордынцы у оседлых жителей Ханщины — украинцев, молдаван, русских. Ходили слухи, что и сам Ашот тайно занимался грабежом. Будто бы он со своей шайкой совершал набеги на слободы, хутора, зимовники и даже становища татар. Про него говорили, что он, смотря по надобности, клянется всеми богами, а во время разбоя грабит и убивает каждого, кто попадается ему на пути, невзирая на его веру и национальность.