Хагалаз. Восхождение (СИ)

— Да, похоже на то. Точнее, определённо случилось, два дня назад… — женщина вдруг замолчала. — А впрочем, король пока не хочет говорить это во всеуслышание, и хранить молчание — мой долг.

— Я не стану пытать вас.

Мисора расхохоталась.

— Как будто бы ты сумел даже при желании. Ну, знаешь, некоторые могут решить, что у женщин моего типа нет ни совести, ни чувства ответственности, и что мы принадлежим тому, кто первый схватит, но это оскорбительное заблуждение. Между прочим, я беспокоюсь о будущем этой страны, хотя бы потому, что являюсь её частью. А то, что король допустил меня к приёму… это вроде как делает мне честь, даже льстит.

Микаэль улыбнулся в ответ.

— Стало быть, вы не просто подстилка.

Мисора резко повела плечом и горделиво вскинула подбородок.

— Как мало ты понимаешь!

— Вам что-то нужно? Моя работа не дремлет вне зависимости от того, где находится король.

— Какой грубый предлог, чтобы не составить мне компанию. — Женщина презрительно хмыкнула и обвела взглядом увядающий сад. — Мне просто хотелось пройтись с тобой, ведь в стенах этого замка у меня нет иного друга, а одиночество угнетает и старит. Знаешь, с тех пор как королева Наоми забеременела, меня терзает страх, что Его Величество откажется от меня.

— Вам ведь надоело быть подстилкой, разве нет?

— Конечно! — Мисора метнула в Микаэля острый взгляд, а тот недоумённо вскинул брови. — Но ты представь, что будет ждать меня, если я перестану ею быть! Сейчас я хорошо одеваюсь, ем, присутствую на королевских приёмах. Этот период жизни, определённо, по-своему прекрасен, и мне не хочется вновь оказаться на задворках мира или кормить своей плотью червей в яме. Ответь Микаэль, хорошо ли я выгляжу?

— Вы прекрасны, — честно признался юноша, — очень молоды и свежи.

— Молода! Ах, если бы… Я уповаю лишь на то, что Наоми окончательно зачахнет. Она ненавидит меня, я знаю. Ужасно терпеть оскорбления и не иметь возможности на них ответить. Тебе и не вообразить, как дерзко она со мною обходится! А я, признаюсь, прежде не видела в ней соперницу. Сложно поверить, что король вообще её захотел.

— Как вы можете о таком говорить? Если кто-нибудь услышит…

— Кто-нибудь? Здесь только мы! — Мисора оглянулась и, вскинув руки, покружилась. Микаэль пытался распознать, действительно ли она страдает или решила устроить спектакль. — А в твоей верности, дорогой друг, я не сомневаюсь, потому что если ты решишь предать меня… — она выдержала акцентирующую паузу, — то горько об этом пожалеешь.

— У меня и в мыслях не было, — поспешил оправдаться юноша. Игривый взгляд Мисоры его выжигал. Микаэлю хотелось верить, что под её «друг» скрывается истинное страстное желание, но первому открыть свои похотливые мысли он бы никогда не решился. А королевская наложница уже несколько месяцев держала его рядом, и в то же время далеко.

***

Наоми сильно тошнило. Служанки только и успевали менять горшки, как девушке вновь становилось не по себе. Кругом шла голова, на глаза наворачивались слёзы, сон никак не приходил, чтобы успокоить разбушевавшийся организм. Во мрачной комнате царила духота и смрад, но королева запрещала открывать окно. Ей казалось, что дневной свет станет смертельным, испепелит её, заставит расплавиться. По бледным вискам скатывались крохотные капельки пота.

— Ваше Величество, попейте, — одна из служанок протянула Наоми фужер. Королева сделала пару глотков и, обессилев, рухнула на подушки. Тело трясло и ломало. На лбу выступила испарина. — Мы позвали господина Периция, Ваше Величество. Он даст вам микстуру.

— Нет, — воспротивилась Наоми, — я в порядке. Периций говорил, с беременными женщинами часто такое бывает, беспокоиться не о чем. Просто во мне зреет будущий наследник. Мой крепкий и отважный сын. — Девушка положила руки на ещё не сильно округлившийся живот.

— Что-нибудь принести, Ваше Величество?

— Нет, оставьте меня. Я хочу… поспать.

Служанки поклонились и вышли из спальни. Наоми тяжко выдохнула и уставилась в стену. Из головы никак не выходили известия о захвате Ютры. Что-то назревало. У девушки не хватало сил выйти и узнать подробности, скорее, в душе она даже желала от них отгородиться. Дурнота спасала от страшной правды, и между тем приносила столько мучений.

Лонгрен не появлялся. Наоми радовалась, что он не видит её в таком состоянии. Сейчас король занят делами поважнее, думает, как противостоять внезапно возникшему врагу, распоряжается чьими-то жизнями. Война с Иннун — одна эта мысль вызывала у Наоми ужас. Маги в Ревердасе были обществом второсортным, а уж изгнанники и вовсе служили мишенью для разного рода охотников. Их ненавидели. Ненавидели потому, что боялись. Наоми, ни разу не видевшая Иннун воочию, была сильно встревожена. Ночью она дурно спала. Ей снился кошмар, будто бы она осталась с сыном на руках в горящем дворце, пряталась в спальне, пока дверь не выломали страшного вида существа, с ног до головы перепачканные кровью. От этого воспоминания девушку вновь замутило. Она мученически сморщилась. В дверь постучали.

— Ваше Величество? — послышался голос Периция. — Я могу войти?