Хайд

В центре адского ландшафта высилось чудище: исполин, властвующий над всем и всеми в аду. И она знала, что это Балор, Разящий Взором. Тело монстра было черным в алых прожилках, как разгорающиеся угли, он подтаскивал к себе жертв трехпалыми когтистыми руками. А потом он повернул голову в сторону Элспет, и она увидела, что вместо рта у него уродливый крючковатый клюв, а над клювом отблескивает, как черное стекло, единственный глаз, такой, как у Фредерика, только исполинских размеров. И этот глаз монстра, в свою очередь, был окном, через которое она узрела второй ад, похожий на первый, но не в точности, и там тоже мучились другие бесчисленные души. И в центре второго ада тоже стоял гигант, одноглазый клювастый демон, и через его око она видела третий ад, четвертый, пятый…

И где-то среди той бесконечной вереницы адских миров Элспет Локвуд потеряла последнюю искру рассудка.

Часть вторая Время видений

Глава 16

Темное проснулось.

Оно проснулось, потому что заснул его антипод. Темное стало осознавать себя тенью, ибо оно было сгустком мрака, который обретал форму антипода как отраженная тьма, но не свет; ибо оно являлось из черных глубин небытия и приносило с собой ночь. Оно было великой черной тенью, обретшей сознание.

Тень, однако, не вполне понимала собственную природу – она задавалась вопросом, как можно быть отдельным полноценным разумом и при этом делить с кем-то лицо и тело, говорить тем же голосом, что и некто другой, слабый.

В отличие от своего антипода, тень умела сохранять воспоминания, и она помнила о том, что было задолго до периода жизни, проведенного ею в плену. Тень знала, что какая-то часть ее не зависит от времени и обладает бессмертием, что она обречена, пребывая во мраке, видеть сны своих предков и что темный океан ее памяти колышут воспоминания ушедших поколений.

Но теперь сновидица пробудилась.

Она понимала, что главная ее задача – существовать в этом мире при дневном свете в точности так, как ее антипод, и полностью подчиняться унылой посредственности его бытия. Тень понимала, что в противном случае она может легко вызвать подозрения, а если явит себя не таясь, люди найдут этому собственное объяснение.

Если она себя выдаст, люди назовут это проявлением безумия, больным рассудком, психическим отклонением, и тело, в котором поселился якобы душевный недуг, будет отправлено в какой-нибудь дом умалишенных. Поэтому тень появлялась в мире со всеми предосторожностями, тщательно притворяясь своим антиподом.

Один человек, заподозривший у антипода недуг, уже нашелся – человек, ослепленный собственным тщеславием и непомерными амбициями. Этот профессиональный инквизитор выманил ее из укрытия, обманом заставил подняться на поверхность, довериться ему, изобличить свою истинную природу.

Тень призналась, что, пребывая в ловушке, во мраке мозга, который делила с антиподом, она сумела распутать туго переплетенный клубок воспоминаний всех тех, кто предшествовал ей. Тень объяснила тому, кто ее допрашивал, как она хранит воспоминания своих пращуров с незапамятных времен и насколько тяжело бремя этой памяти. Поведала, что вместе с ее собственным пробуждением проснулась память целого народа, рассказала о его колыбели в Скифии, о переходе через пустыни и горы, о прибытии на земли, впоследствии ставшие Испанией, о столетиях жизни среди кельтиберов, о наступлении на Ирландию и о победе над могучими фирболгами[37]. Она открыла инквизитору воспоминания о переселении ее предков на земли пиктов, бриттов и англов, которые все как один тоже покорились власти ее народа, и земли эти приняли его имя – Скоттия, названная в честь скоттов. Шотландия.

Тень помнила. Она помнила всё.

И среди этих воспоминаний, скрученных в тугой клубок до поры до времени, хранилось одно, самое горькое – о том, как скотты предали своих предков, как они забыли, что за кровь течет в их жилах, как отринули память о былой славе и могуществе.

Вот потому-то теперь тень собиралась огнем боли и смерти напомнить им обо всем. И об этом она тоже рассказала.

Человек, знавший, где таится тень, слушал ее, кивал и что-то записывал. Он отрицал ее истинную природу и что-то болтал о бреде, галлюцинациях, расщеплении сознания и ментальной травме, подлежащей лечению. О множественности, каковую требуется свести к единичности. Он вручил антиподу препараты – тень знала, что это яд для нее, что антипод от них окрепнет и одержит над ней верх.

Тень тогда и правда начала слабеть, а у антипода прибавлялось сил. Пришлось позволить зануде-инквизитору жить со знанием о том, что она существует. Но теперь тень вновь набралась сил. Теперь необходимо было заставить его замолчать, пока он не рассказал о ней кому-нибудь еще.

Ее прорывы на свет были по-прежнему кратковременными, и она понимала, что надо использовать такие периоды бодрствования целиком, от и до. Поэтому тень строила планы, вынашивала замыслы, продумывала все наперед.