Хаидэ

В темноте, придавленной россыпями звезд, пронесся тихий смешок.

— Ты в числе прочих ее любовей, брат. Она так устроена.

— Значит, если я скажу ей — брось все или я уйду…

— Она бросит тебя. Будет страдать, почернеет и высохнет. Но продолжит водить своих цыплят. А тебя — бросит.

— Разве это любовь, Онторо?

— Она никогда не предаст невинных, тех, кто нуждается в ней. Не уйдет с тобой, не пожертвует всем. Она лишь возьмет тебя в свой мир. Только так.

Египтянин рванул рукой стебель, выругался, отшвыривая обрывок. Исколотая колючими листьями ладонь саднила. Как же так? Ни одна женщина не ложилась под него с такой страстью, не таяла так нежно, принимая его в себя. Не отдавалась так самозабвенно, заставляя его взлетать в бесконечность. И все это лишь часть? Поправляя одежды, она уйдет к костру, сядет вершить дела и забудет о нем? А если он, ее возлюбленный, исчезнет, то она не пойдет искать, не соберет войско, а продолжит, как там сказала сестра — чернея и высыхая, свои труды?

— Нее-е-ет! — он рассмеялся. Оглянулся, проверяя, далеко ли ушел, не услышат ли. Но красное пятнышко костра было не больше ногтя. И он повторил вслух:

— Нет. Я не верю. Ты не лежала на ней и не смотрела в глаза. Она все сделает для меня. Наверное…

— Ты сомневаешься. И ты прав. С силой трудно угадать, где именно нужные тебе пределы. Это, как взбираться на дерево. Сперва ты — у комля. Потом лезешь по толстому прочному стволу. А выше — ветви качаются и верхушка тонка. Там уже не твое, там — все дерева. И если забудешься и залезешь чересчур высоко — высота тебя сбросит. Сила, что держала, обернется против тебя.

— Ты сравнила ее с деревом. Однако, женские речи…

— Я ненавижу ее. Она отбирает мою любовь. А сама даже не сумеет насладиться ею. Пока она растит свою силу, она опасна. Брат мой Теху, ты понимаешь — опасна и для тебя!

— Почему это? — недовольно спросил жрец.

— Потому что большая сила пестуется для больших дел. Тебе может не оказаться там места. Прости, но ты меньше княгини.

Мужчина остановился, оглядывая блестящие полосы трав на черной земле. Если бы хитрая наушница показалась в ночи, с каким удовольствием бы он взял ее горло, сдавил, чтоб захрипела и потеряла голос, нашептывающий лживые слова. Он — меньше? Слабее? Да как она смеет!

Вдруг его прошлое осветилось и встало за спиной, удаляясь в точку, из которой росли воспоминания. И он впервые понял: главной его мечтой и страстным желанием всегда было превосходство. Так и жил, всегда и все делая лучше других, не потому что хотелось делать, а потому что никто не должен быть лучше! Сильнее. В прямом коридоре прошлого, что толкало его в покрытую мурашками спину, ходили оставленные им женщины, ворочались поступки, громоздились свершенные дела. Он видел их, не поворачиваясь. И к любой точке прошлого, оказывается, привязан тяжелый груз — кто-то, кого нужно было победить, любой ценой. Что-то, что нужно было сделать лучше…

Ну и что? Разве это так плохо?

— Это сделало меня тем, кто я есть. Я умен, быстр, красив, у меня цветущее тело мальчишки и разум зрелого мужа. Я ловок в любви и не скучен в беседе. А если бы корпел за огранкой камней в отцовской мастерской? Ходил бы с толстухой женой, раскланиваясь с соседями…

— Я просто хочу помочь, — прошептал ночной воздух.

— Это возможно?

— Да.

— Тогда скажи, как! Хватит рассказывать мне, как залезать на деревья! Говори прямо.

Он стоял, подняв лицо к лунному свету, слушал, ловя тихие слова и складывая их на темное дно души.

— Будь слабым, когда она занята, и она бросится на помощь тебе, как бросается помогать всем. Это ослабит ее. Обещай поддержку и отступай, под правдивыми предлогами, оставляя одну, когда она нуждается в тебе. Она верит и не усомнится, что так сложились обстоятельства. Давай крохи, делая вид, что даришь ей мир. Любовь ослепляет, крохи покажутся ей сокровищами. Но не насытят силу. И, слабея, она будет привязываться к тебе все больше. Выведи ее из круга тех, у кого она черпает силы. Понемногу, медленно. Пусть останется одна. И когда вокруг будет лишь пустота, подставь плечо. Тогда она прислонится и прорастет в тебя так, что ты станешь ей повелителем. Твои прихоти и приказы станут ее жизнью. Это нелегко, да. Но как увлекательно! Ты не находишь?

За спиной тускнел, исчезая коридор прошлого, а перед глазами мужчины высветился, мерцая, туннель будущего, нарисованный советчицей…Слабая, покинутая всеми дрожащая Хаидэ смотрит с мольбой. На него — единственного, кто рядом. И, милостиво прижимая к себе, он растит в ней новую силу, послушную, направляет в нужную сторону.

— Ты умен и сумеешь согнуть, не ломая. Шаг за шагом, бережно покалечишь, лишая крыльев. А потом станешь управлять всем, стоя за спиной великой княгини. До времени за спиной. И настанет блистающий миг, ты выйдешь из тени, люди склонятся перед мощью великого Техути, жреца и повелителя племени свирепых мужчин и прекрасных смертоносных женщин. Все они будут твои. И — княгиня…

— С чего мне начать? — голос его был хриплым и дрожал.