Хаидэ

Ветер рванулся по траве, но она не почувствовала его на потном лице, залитом злыми слезами. Сверху стремительно приближалось яростное лицо Корчи, почти неразличимое в багровом сумраке умирающего заката. Сводя плечи и дергая руками, она поджала ноги, чтоб ударить тирита в живот или в колени. И ударила в воздух, когда тот, хрипя, сам опрокинулся навзничь и заболтал ногами, схваченный за шею. А над ним поднимался огромный черный силуэт на фоне багровых и синих разводов. Подняв извивающегося и орущего тирита, тряхнул, будто ломая нетолстое дерево. И тот, захрипев, умолк, откидывая мертвую голову с раззявленным ртом.

— Нуба! — закричала Хаидэ, — Нуба, ложись, скорее! Дурак! Стрелы!

Нуба упал на колени, сверкнул нож, она замерла, послушно подставляя неподвижные руки. Ремень соскользнул, Хаидэ тут же обхватила руками черную шею, изо всех сил пригибая мужчину к земле, и прижимаясь к его груди бешено стучащим сердцем.

— Нуба. Скорее, вниз! Я! Не смогу. Ты только. Нет никого, ты.

Он обнял ее, прижимая к себе. Но она все вырывалась, стараясь накрыть большое тело своим, дрожащим, в лохмотьях рубахи. Крикнула:

— Нельзя умирать! Дурак! Не смогу я.

И вдруг все стихло в степи. Снизу, с обеих сторон, там, где тойры сражались с танцующими среди кустарника всадниками, и там, где бились девы Ахатты с толпой тиритов, все странно замедлилось, будто застывая в древней смоле. Всего на несколько мгновений остановились враги, держа друг друга, замахиваясь мечами и топорами, удерживая в поднятых руках громоздкие камни. А прямо из центра степи, со стороны заката, держа на плечах и головах его последний сочный свет, проистекло черное облако, стремительно приближаясь. Рассыпался топот множества копыт, звенели мечи о щиты. И ни единого слова или крика не доносилось от сомкнутой черной тучи, что уже вливалась в лощину, ведущую к подножию гор.

— Драконы! — крикнул кто-то, и гул прошел по растерянным всадникам.

— Уходим! — Гага, хлестнув коня, вырвался из-под скалы, оставив растоптанного тойра.

Тириты, разворачиваясь, метались, собираясь внизу и взлетая туда, где стоял Нуба, прижимая к себе Хаидэ.

— Га-а-а, — заорал Гага, целя мечом на скаку в голову Нубы.

Но с другой стороны вдруг вырвался на макушку холма сизый конь, присыпанный будто тлеющим по шерсти огнем. Казым проскакал рядом с Братом, подымая того на дыбы и, вклинившись между тиритом и княгиней, принял удар, отбивая его мечом. Гага упал, конь поволочил его дальше, дико крича и приседая на скользкой траве. А Казым, тоже свалившись с коня, вскочил, обхватывая его за шею.

— Полынчик!

Не удержал. Раненый конь завалился набок и упал, задирая дергающиеся ноги.

— Казым, скорее!

Нуба тащил княгиню вниз, по склону, а она протягивала руки, крича воину. Тот поднялся, не прячась. Мгновение смотрел на умирающего коня, а потом, метнувшись в сторону, схватил повод Брата и, скатываясь вниз, потащил за собой к Хаидэ.

Не чувствуя боли в избитом теле, она взлетела на Цаплю, что бежала следом за черным Братом. Пригнулась к светлой шее и ринулась по склону, туда, где бились, взмахивая волосами из-под свалившихся шапок, девчонки ее племени. Их было совсем мало, Цапля и Брат, топчась, спотыкались об упавших умирающих коней. А тириты, оглядываясь на мерный топот, что все приближался, торопились, отступая, проламывались через гущу, рассыпая сверкающие удары.

— Хей-го-о-о! — закричала Хаидэ, нагибаясь и подхватывая короткий меч из торчащей вверх руки упавшего воина.

И рядом с ней закричал Нуба, подавая Брата в сторону, обходя толпу, и преграждая дорогу окровавленным мужчинам. Но он был один, а всадников на этом склоне, быстро прикинула Хаидэ, не меньше полусотни. Они уходили, бросая раненых и убитых. Падали, когда всадницы догоняли их, разя в спины. Поворачивались и отбивались. И новые тела грохались наземь.

Все мельтешило и что-то внутри Хаидэ успело удивиться тому, что заря, застыв, не покидает неба. Рубя и дергая меч на себя, она выпрямилась, оглядываясь на топот, заклиная, чтоб подходили быстрее…

И в последнее мгновение перед тем, как черная туча всадников поглотила склоны холма, растекаясь по лощине и взмывая на гребень, — увидела.

Держа в голове, отбросила мысли, снова занятая тем, что делали прочие — била Цаплю в бока, кидала ее вперед, натягивала поводья, отводя от удара, пригибалась, уклоняясь от красного блеска, размахивалась, рубя сверху, тыкала вперед, сразу же дергая на себя.

А рядом молча крутились ловкие воины, и каждый короткий вихрь оставлял после себя черные бугры мертвых людей и коней.

Схватка, что в голове княгини растянулась на годы, на деле вспыхнула коротким пламенем. И женщины, в ужасе глядя через густые ветки, на бешено крутящееся месиво, не успели толком вдохнуть и выдохнуть, не успели додумать до конца даже короткой мысли, как все закончилось, будто черная железная рукавица, падая сверху, тяжко ударила пламя оземь, убивая его мелькание.