Хайдеггер: германский мастер и его время

Самым амбициозным проектом Хайдеггера был «Лагерь науки». Идею такого лагеря он предложил еще 10 июня 1933 года, на учебном семинаре «Научного отделения Союза немецких студентов» в Берлине. Хайдеггер хотел создать своеобразный гибрид – нечто среднее между скаутским лагерем и платоновской Академией. Вместе жить, вместе работать, вместе мыслить – в течение некоторого ограниченного срока, на свободной природе. Предполагалось, что в таких условиях наука снова станет «живой действительностью природы и истории», преодолев «бесплодный идеологизм» христианства и «позитивистскую возню с фактами». А те, кто будет жить в лагере, откроются для восприятия новых сил бытия. Таков был замысел. Он воплотился на практике в октябре (с 4-го по 10-е) 1933 года, у порога тодтнаубергской «хижины». Отряд вышел из университета сомкнутым строем. Для первого опыта Хайдеггер отобрал маленькую группу доцентов и студентов и составил для нее инструкцию: «Движение к цели – пешим маршем… Форменная одежда С А и СС; возможна униформа «Стального шлема» с нарукавной повязкой». Распорядок дня: подъем в 6 утра, отбой примерно в 22 часа. «Собственно лагерная работа – осмысление путей и способов завоевания будущей высшей школы немецкого духа». Темы для обсуждения в рабочих кружках, заранее установленные Хайдеггером, касались университетских дел, организации факультетов, национал-социалистской реформы высшей школы, «принципа фюрерства» и т. д. Но, как писал Хайдеггер, решающее значение имело то обстоятельство, что благодаря «лагерному братству» в людях пробуждаются «основополагающий настрой и основополагающая внутренняя установка», отличающие участников нынешней революции. Хайдеггер собирался привести горстку молодежи в мирный Тодтнауберг, где им предстояло собираться вокруг лагерного костра, строиться на линейку, готовить себе еду, вести долгие разговоры, петь под гитару, – а возвестил он об этом намерении так, будто речь шла об опасном походе во вражескую страну: «Успех лагерного начинания будет зависеть от степени обладания новым мужеством… от того, решилась ли воля на верность, жертву и служение…» Единственная опасность, которая угрожала этому предприятию, заключалась в том, что Хайдеггер мог осрамиться и из задуманного не вышло бы ничего, кроме обычной лагерной скаутской жизни (к которой зачем-то привлекли людей, давно уже вышедших из подросткового возраста). Однако Генрих Бур, один из участников тогдашнего «похода», рассказывает, как выразительно Хайдеггер у лагерного костра говорил об «обесценивании мира, презрении к миру и упрощенческой унификации мира», в которых виновно христианство, и как он прославлял «великое благородное знание о непотаенности бытия». Генрих Бур (позднее ставший священником) чувствовал себя так, будто ему напомнили об «Авантюрном сердце» Эрнста Юнгера. Это было назидательное, для многих даже захватывающее действо, однако, чтобы пережить его, никакого мужества, конечно, не требовалось. Оно было романтическим, но не опасным. Несколько портили впечатление только словесные перепалки между приверженцами Хайдеггера и группой гейдельбергских студентов-штурмовиков, которые акцентировали военное начало в противовес принципам организации молодежных объединений и представляли точку зрения воинствующего антисемитизма. В своей оправдательной записке, составленной в 1945 году, когда шел процесс политической чистки университета, Хайдеггер представил эти разногласия как важный политический конфликт. Он писал: «У гейдельбергской группы было задание сорвать работу лагеря».

В результате этих столкновений приват-доцент Штадельман, человек из окружения Хайдеггера, по настоянию последнего покинул лагерь. Хуго Отт обнаружил письма Штадельмана и Хайдеггера, в которых обсуждается данный эпизод. При ознакомлении с этой перепиской создается впечатление, что в отношениях между «рыцарем» и его «оруженосцем» произошел некий в высшей степени драматичный перелом. В письмах идет речь о верности до последней черты, о жертве, предательстве, вероломстве, раскаянии, состоянии подавленности. Хайдеггер утверждает, что «испытания лагерем», возможно, не выдержал никто, «но зато каждый обрел великое осознание того, что революция еще не закончилась. И что целью университетской революции является студент-штурмовик». Штадельман же, очевидно, оскорбленный тем, что Хайдеггер раньше времени отослал его домой «с поля боя», пишет: «И я еще никогда не понимал так ясно, как в Тодтнауберге, что принадлежу к лагерю революции… Дисциплину я выдержу – но я надеялся на большее, я верил в возможность быть преданным спутником». Хайдеггер отвечает: «Я знаю, что теперь должен снова завоевать Вашу преданность, которая не утратила для меня своего значения».