Хайдеггер и Ареопагит, или об отсутствии и непознаваемости Бога

В такой перспективе Бытие уже не означает причину или основание сущего (Бог или какое–либо иное Начало). Оно есть не знак соотнесенности, позволяющий разуму удостовериться в наличии сущего, но способ, каким существующее становится доступным для нас: либо как непотаенность, истина (ничтожение потаенности), либо как потаенность (ничтожение явленности). Отнесение Ничто к способу бытия — предпосылка понимания присутствия и отсутствия сущего как двух «фаз», в которых нам становится доступной суть бытия или причастность бытию.

Для Хайдеггера различие между сущим и Бытием служит основанием не–интеллектуалистской онтологии и в то же время — осознанным или не осознанным основанием и отправным пунктом всякой метафизики[57]. И причина этого в том, что данное различие в любом случае раскрывает трансцендентный характер Бытия. «Бытие находится по ту сторону всякого сущего, и тем не менее оно ближе человеку, чем любое сущее, идет ли речь о скале, животном, произведении искусства, механизме или об ангеле и Боге. Бытие есть ближайшее. Но это ближайшее остается самым далеким для человека»[58]. Подмена Бытия рассудочными схемами наделяет нас иллюзорными достоверностями, но отрезает для нас всякую возможность подступа к метафизике. Напротив, если мы настаиваем на различии между сущим и Бытием, на сополагании явленности и Ничто в рамках одного и того же способа бытия, тогда Ничто окажется предпосылкой, необходимой для того, чтобы вопрос о Бытии остался открытым и неподвластным интеллектуализму. Отныне Ничто уже не отождествляется с небытием, перестает быть пределом, непроницаемой границей метафизического вопрошания. Ничто предстает как не–ограничивающая (безграничная) граница мысли, не перестающей удивляться».

Определение нигилизма как безграничной границы удивляющейся мысли выступает отправным моментом такой онтологии, которая служит предпосылкой как теистской, так и атеистической позиций. И принятие этой предпосылки означает не безразличие к утверждению или отрицанию Бога, но уважение к границам мысли как таковой[59]. Следовательно, нигилизм как отрицание тождества бытия и Бога (отказ подчинять их рассудочному схематизированию) или как соотнесение Бога с Ничто (в том числе с неопределенностью или пробелом, остающимся в мысли, когда она пытается определить способ бытия), — такой нигилизм кажется более «теологичным», чем интеллектуалистская метафизика или прагматистская этика. Опровергая чисто интеллектуальное принятие и практическую необходимость Бога, нигилизм оказывается радикальным отречением от «умственных идолов» Бога; но, будучи безграничной границей удивляющейся мысли, он дает больше возможностей для сохранения Его божественности.

Исходя из этого, Хайдеггер приходит к утверждению, что следствием нигилизма может быть как неверие (в смысле отпадения от христианской веры), так и само христианство[60]. Другими словами, двумя возможными следствиями нигилизма может быть признание либо отсутствия, либо непознаваемости Бога. Таким образом, Хайдеггер приходит своим путем к признанию апофатического характера теологии — по крайней мере, теологии Нового Завета.

Из сказанного должно быть ясно, что хайдеггеровский или ницшеанский нигилизм, следствием которого может быть как неверие, так и сама христианская вера, по самому своему существу отличается от так называемого «отрицательного богословия» (theologia negativa) западноевропейской традиции. В последней не–сущее определяется возможностью Ничто (не–явленности), но Ничто определяется через сущее как его противоположность, как отрицание сущего, как не–сущее. Отрицание здесь оказывается утверждением наоборот, то есть опять–таки интеллектуальным определением. Утверждение и отрицание суть формы критического суждения, «логика высказываний». Таким образом, Ничто, будучи отрицательным понятием, противоположным понятию сущего, имеет такое же интеллектуальное происхождение, оно

есть «абстрактнейшее из абстрактных» (das Abstrakteste des Abstrakten)[61] порождений ума.

В любом случае Ничто есть не–сущее, не пред–метное. Но тут же возникает вопрос: в той мере, в какой это не–сущее «безгранично ограничивает» способ бытия, оно просто мыслится не–сущим или есть не–сущее? Остается открытым вопрос: не есть ли то, что не является пред–метом и никогда не станет предметом, — не есть ли оно Ничто?

Интеллектуалистская метафизика дает легкий ответ на этот вопрос в виде следующего разделительного умозаключения: или Ничто является абсолютным небытием, или оно должно быть неким сущим. Но оно не может быть сущим по определению; значит, оно есть Небытие. Отсюда следует, что Ничто абсолютно и самоочевидно тождественно небытию, а будучи несуществующим, оно не привлекает к себе особого исследовательского внимания. Но если Ничто — это небытие, по определению не существующее, то и сущее ни в коем случае не может выродиться в Ничто. Следовательно, нигилизм невозможен[62].