Хайноре. Книга 1

Молчит. Опять. Нора отвернулась, глядя, как муравьишки перебегают старое поваленное дерево. У нее совсем не было сил, даже чтобы говорить, а уж уговаривать и подавно.

— Я того не хотел, — вдруг сказал северянин, и Нора тут же обернулась. Он тоже смотрел в сторону. — Нашло на меня. Очнулся, и чую — вокруг враги. И пелена красная перед глазами. Со мной такое только в бою раньше было.

— Значит… значит не нарочно?..

Северянин глянул на нее в упор, серьезно и жестко.

— Хочешь винить меня — вини. Оправдываться не стану, сам знаю, что виноват. Мести захочешь — пожалуйста, это честно. Я бы тоже мстил. Только голову мне не морочь. Реши сама враг я тебе или нет, — он подбросил в руке нож, и протянул его Норе. — И либо закончи дело, либо неси этой твоей травы, которая раны заживляет и воняет как падаль.

Нора встала, подошла, глядя на него сверху вниз.

А потом взяла нож и ушла в лес.

Когда они вернулись к костру, телеги и след простыл. Сбежали. Ну хоть поклажу их оставили, видно побоялись, что двое безумцев их преследовать будут.

— Я ее… сильно… ну?..

— Мне больше досталось, — усмехнулся рыжий.

Нора фыркнула.

— Тебе будто понравилось.

Рыжий вдруг обнял ее рукой за шею, сжал, азартно смеясь.

— Люблю схватки с волчицами, — прорычал он. — Давно у меня хорошей драки не было. Ты, конечно, всего лишь баба, не зверь и не воин, но уж хоть что-то.

Нора взвизгнула возмущенно, вывернулась из-под его руки и легонько царапнула северянина за бок, злорадно усмехнулась, когда он с шипением отдернулся.

— Будешь знать, как цепляться ко мне!

— Ах ты стерва… Ну смотри, паршивка. Ты мне всю забаву испортила, я с тебя потом возьму.

Нора насмешливо фыркнула и спрятала нож за поясок:

— Ну, попробуй.

Рыжий упер руки в боки и покачал головой, мол, откуда что берется, но Нора и сама голову теряла от собственной дерзости. Решила — надоело ей дрожать. Хватит. Пусть все вокруг ее теперь боятся. Она вспомнила вдруг, как Айна с криками убегала от нее, вся растрепанная и жалкая, как она сама когда-то перед северянином, и улыбнулась.

Больше не буду такой трусихой.

— Теперь нам путь только по лесу держать. Хорониться будем, — серьезно заговорил северянин, когда они собирали вещи и сворачивали лагерь. — Нас, может, с Выселок уже ищут, теперь и здесь начнут. Плохо дело.

Нора удрученно вздохнула.

— Это все я, верно? Вот же дура дурацкая… А если ты из-за меня домой не вернешься?..

Рыжий посмотрел на нее угрюмо, сморкнулся в сторону.

— И чего мне теперь, придушить тебя что ли?

Нора виновато пожала плечами.

— Не знаю…

— Ну, — сказал. — В расчете будем, — и кивнул на нож.

На том порешили и двинулись в путь.

Эх… все равно гадко ей на душе было. Все испортила. Так бы и впрямь быстрее добрались, на телеге-то. Меду бы кушали, Нора мед любила с детства, особливо если с рогаликами или лепешками, с молочком только-только из-под молодой телочки. Ах, хорошо было…

С рыжим у них как-то само собой все наладилось. По старой колее пошло — он на охоту за дичью, Нора над костром хлопочет, спали вместе спина к груди, грудь к спине, разговоры говорили, смеялись о том и о сем. Однажды она попросилась с ним на охоту, и он не отказал. Даже на любопытство ее отвечать стал, иногда, конечно, нехотя, но хоть как-то. Однако ж на вопросы о том, как он в том лесу оказался и что дальше делать будет, не отвечал. Не надо тебе знать, мол, ни к чему, не проси. Жалко конечно было, но лучше не настаивать, чтоб не злился. Тут уж Нора знала, как с ним можно, а как не надо.

Зато, когда вечерком у костра он рассказывал о северных островах, где родился и рос, Нора слушала, не дыша. Так он красиво говорил! Жестокое место, эти земли. Зимы там суровые, особенно в горах, много-много пухлого снега, каленые ветра, оледенелые дороги, по которым в обычных башмаках наверняка убьешься. По ним в особенных ходят, с когтистой подошвой, и с палками-копьями, они, мол, за лед цепляются. А какие там звери водятся! Северные кошки! Огромные, размером с хорошего коня, шкуры белые-белые, пушистые, но дичь эта сложная, это удача большая или мастерство нужно. Плащи с мехом северной кошки носит только конунг и его жена, так, мол, принято.

— Хочу себе такой плащ, — мечтательно говорила Нора. — Королевой хочу быть.

Северянин так расхохотался, что подавился зайцем.

Словом, хорошо было. Подступала желтая пора, начало холодать, и Нора все чаще и днем ходила, укутавшись в его шерстяной плащ, пахнущий потом, собаками и как будто бы кровью. Рыжий сказал, вот-вот город покажется, Масличка все шире становится, там, мол, тебе и платье новое возьмем, а ему — место на корабле.

— Я тоже хочу место на корабле, — возмутилась Нора, забегая вперед. — Ты что это решил меня тут оставить? Не хочу!

— Чего-о? Сдурела? Со мной собралась что ль?

— Да!

— Нет, девка, сиди уж на своем берегу, там тебя быстро северные ветра сдуют, тщедушную такую.

— Ничего не сдуют! Я не слабая, совсем нет! Я вот тебя, между прочим, даже ножом ударить сдюжила.

Северянин расхохотался.