Халим. В плену у шейха

– Не смей, Тень, – шипит шейх, чуть повернув голову в её сторону, и пантера послушно опускается на пол.

– Пусти. Пусти меня, – прошу так же тихо, и пальцы шейха разжимаются, чтобы сомкнуться на запястье. Дёргает на себя, сжимает зубы в оскале, а глаза горят, как чёрные адские угли.

– Ты меня провоцируешь. Каждое твоё «нет» звучит для меня, как громкое «да». И я не могу отказать себе в удовольствии иметь в конюшне такую строптивую кобылицу.

Что? Он меня лошадью назвал?! Сволочь.

– Я не животное. Я человек, – выговариваю по слогам, но уже без былой дерзости. – Нельзя так с людьми.

– Всего лишь женщина, – усмехается криво. – Всего лишь красивая вещица. Не более. Идём, Райхана. Проведу тебе экскурсию по моему городу. Тебе понравится.

Дворец мы покидаем как-то слишком быстро, будто от кого-то прячемся. Шейх не любит внимание к своей персоне – это ясно. Но к чему такая скрытность? За нами молчаливой тенью следует темнокожий телохранитель, причём его появление я замечаю уже в гараже. А вот кошка осталась в кабинете шейха, как ей и было приказано. Умная зверушка. Гораздо умнее меня. То и дело нарываюсь.

Гараж большой, просторный, машины все дорогие, красивые, отливающие блеском роскоши и богатства. Страшно представить, сколько стоит это всё… Да целое состояние. Миллиарды долларов. И кому досталось? Человеку, который женщин даже за людей не считает.

Телохранитель обходит нас, открывает дверь чёрного «Мустанга» – так, кажется, называется машина со значком лошадки. Хотя могу и ошибаться. Я не профи.

– Садись, Райхана, – эль Хамад подталкивает меня, принуждая залезть в салон. Да и куда мне деваться? Сажусь.

Сам падает рядом, принимает расслабленную позу и отдаёт распоряжение водителю, который тут же исчезает за зеркальной стенкой. Шейх совершенно точно не любит внимание, раз прячется даже от своих людей.

Едем в абсолютной тишине. Он не обращает на меня внимания, а я взволнованно пробегаю взглядом по мелькающим огонькам. Едем быстро, практически летим. А когда машина плавно сбавляет скорость и останавливается у трёхэтажного большого дома, поворачиваюсь к эль Хамаду.

– Надень вуаль и не снимай, – приказывает тот мне, а сам достаёт из кармана чёрную повязку для себя.

Наши лица закрыты, видно лишь глаза. И если в моём случае это вполне объяснимо, то в случае шейха – весьма странно. Зачем мужчине скрывать свое лицо? Тем более шейху?

– Что… Что это за место? – на самом деле я не хочу, чтобы он отвечал на этот вопрос. Я хочу вернуться обратно во дворец. Пусть даже так, лишь бы подальше отсюда. Я пока не понимаю, куда он меня притащил, но тревога уже скребёт в уголке души. Неприятно так скребёт.

– Идём, – снова приказ.

Нас встречает какой-то мужчина, молча распахивает дверь и, поклонившись, пропускает внутрь. Охранники у входа тоже склоняют головы. Интересно, они тут всем кланяются или просто знают, что перед ними шейх?

Так же без единого слова нас проводят на второй этаж, открывается дверь, впуская меня и эль Хамада в небольшую комнату. Свет по приказу шейха тут же приглушают, и я быстро осматриваюсь вокруг.

В самом центре комнаты кровать с красной простынёй. На ней лежит девушка. Совершенно обнажённая… Её ноги широко расставлены в стороны, их удерживает какая-то палка по типу распорки. И руки привязаны к изголовью верёвкой.

– Кто это? Зачем? – шепчу, вскинув взгляд на шейха, а тот хватает меня за шею сзади и притягивает к себе.

– Смотри, Райхана. Смотри.

ГЛАВА 14

– Что ты себе… – мой возмущённый вопль тонет в другом, не менее громком, пробирающем до костей.

Нет, это не вопль. Это стон. Стон бедной девушки, на которую взбирается какой-то чёрный, здоровенный мужик, невесть откуда здесь взявшийся. Голый.

Я ахаю, дёргаюсь, желая вырваться из захвата шейха.

– Нет! Смотри! – рычит он мне в ухо, и лицо эль Хамада превращается в звериный оскал. – Я хочу, чтобы ты всё видела.

– Зачем? – силюсь отвести взгляд в сторону, но шейх сжимает пальцы на моей шее сильнее.

– Смотри, что будет с тобой, если я так захочу.

– Пусти! Пусти, урод ебаный! Мразь, гондон! – кричит связанная девушка по-русски, и я застываю с широко распахнутыми глазами.

– Молчи, шармута*, – шипит ей тот на арабском и толкается тазом, вбиваясь между ног девушки. Она запрокидывает голову, смеётся.

Почему? Почему она смеётся?! Её же насилуют! Этот араб, он же её…

– Да, шармута, да! – запрокидывая голову вверх и сдавливая её грудь своей волосатой лапищей, рычит зверь. – Люблю русские белые дырки!

Я слышу, как у них там чавкает, и к горлу подступает тошнота. В комнате появляются ещё несколько мужчин. Все обнажены. Некоторые держат в руках свои возбуждённые члены, проходятся по ним ладонями и с упоением наблюдают, как их товарищ сношает бедную девушку. Как шлёпает её по щекам, по губам и груди. Матрас под ними прогибается, и мне кажется, вот-вот этот урод раздавит девушку своей тяжестью. А остальные, судя по всему, ждут своей очереди.

Один из толпы подходит к изголовью кровати и, встав одной ногой у шеи девушки, склоняется над ней, заталкивая той в рот толстый, омерзительный обрубок.