Халтура [сборник]

Отвернувшись, я принялся за рутинную уборку рабочего места. Не сегодня. Однажды Голод вновь победит и будет питаться, питаться, пока внутри не останется лишь он один, а я не исчезну.

Но не сегодня.

2

Я оставил салон в надежных руках моих работников и направился к машине, белому «хаммеру», огромному, дорогому и чертовски показушному. А также одному из самых крепких автомобилей, доступных гражданским лицам. Упавшая стена дома — или гигантское демоническое насекомое — причинит ему лишь незначительные повреждения, и да, я убедился в этом на личном опыте. Как и в том, что действительно крутая тачка под рукой — отличная идея, когда у тебя столько врагов, сколько у меня, а именно, мои собственные плюс почти все враги моего братишки.

Прежде чем сесть за руль, я проверил двигатель, ходовую часть и салон на предмет взрывчатки. Одной из причин, по которым Лара могла хотеть заставить меня торопиться, заключалась в том, чтобы я кинулся в машину, повернул ключ — и разлетелся крошечными ошметками по всему Чикаго.

Я вызвал список композиций в MP3-плейере — преимущественно Коул Портер и Моцарт, с вкраплениями «Вайолент феммс» — и двинулся к себе домой, надеясь, что Ларины затеи не подразумевают метаний по всем уголкам земного шара… на этот раз. Хотя наш вампирский род в отличие от прочих спокойно относится к солнечному свету, текущей воде и тому подобным вещам, места, в которых мне пришлось побывать из-за Забвения, нельзя назвать туристическими.

Я живу в модном дорогом многоквартирном доме на чикагском Золотом побережье. Не совсем мне по вкусу, зато по вкусу французскому стилисту Тоу-у-массу. Вампиры с детства осваивают искусство маскировки и внимательного отношения к деталям. Мой дом охраняется, однако посыльный Лары будет ждать меня в квартире. У моей сестрицы есть для этого ресурсы.

Прежде чем вылезти из машины, я вытащил из-под сиденья кривой нож-кукри в ножнах, затем сунул за пояс кожаных брюк пистолет «дезерт игл», прикрыв рукоятку курткой. Через десять минут после начала работы с Мишель я понял, что велеть мне дожидаться посыльного в собственной квартире — отличный способ заставить меня расслабиться и подослать убийцу.

Я подошел к своей двери, зажал нож в зубах и достал пистолет, направив его в землю. Затем, встав как можно дальше и левее, отпер дверь и распахнул ее. Выстрелов не последовало. Я выждал еще секунду, не двигаясь и прислушиваясь, и уловил две вещи: низкий стук возбужденного сердца и запах ее шампуня.

Ее шампуня.

Бросив оружие, я метнулся через порог, навстречу Жюстине. Она обхватила меня руками, я обнял ее в ответ, и мне пришлось напрячься, чтобы вспомнить, что необходимо сдерживать силу, если я не хочу навредить ей. Она прижалась ко мне всем телом, словно хотела слиться со мной. Тихо, со всхлипом рассмеялась и уткнулась лицом в мою рубашку.

Она казалась такой прекрасной — мягкой, и теплой, и живой.

Долгое время мы просто стояли обнявшись.

Мое тело воспрянуло от желания, а секундой позже Голод взвыл от безумной похоти.

Жюстина. Наш олененок, наш бокал вина, наша, наша, наша. Сколько ночей она кричала под нами, сколько мягких вздохов, сколько прикосновений — сколько насыщенной, теплой, сумасшедшей жизни, влившейся в нас.

Я не стал слушать демона, но, пытаясь заблокировать его, бездумно провел рукой по ее волосам.

Боль, боль столь ужасная, столь невообразимо жгучая, что я не в состоянии описать ее, пронзила мои пальцы, словно под мягкостью волос скрывались высоковольтные провода под напряжением. Я зашипел и рефлекторно отдернул руку.

Солнечный свет, святая вода, чеснок и кресты не особо тревожат инкуба Белой Коллегии. Но прикосновение того, кто искренне любит и любим, — другое дело.

Я посмотрел на свою ладонь. Она уже покрылась волдырями.

Жюстина отпрянула от меня, ее красивое лицо исказила тревога.

— Прости, — сказала она. — Прости, я не подумала.

Я покачал головой и тихо ответил:

— Все в порядке.

Затем отошел от нее, а демон внутри вопил от разочарования.

Она прикусила губу и неуверенно посмотрела на меня.

Мы с Жюстиной давно не виделись. Я забыл, какая она красивая. Черты ее лица неуловимо изменились. Стали тоньше, завершеннее, четче. Возможно, я слишком привык иметь дело с бессмертными — или почти бессмертными — созданиями. Забываешь, что может произойти с человеком за пару лет.

Конечно, ее темные волосы исчезли. Нет, они были такими же густыми, длинными и вьющимися, как прежде, но теперь стали серебристо-белыми. Это сделал с ней я — я питался ею, иссушил ее почти до смерти, чуть не вырвал жизнь из ее тела, чтобы насытить свой Голод.

Вспомнив о том удовольствии, я закрыл глаза и поежился. Я чуть не убил свою любимую, и воспоминание об этом возбуждало почти так же, как прикосновение к ней. Открыв глаза, я встретил взгляд Жюстины — уверенный, и спокойный, и знающий.