Хам и хамелеоны. Том 2

Вместо того чтобы устраивать «показательные набеги», которые пусть и оборачивались для федералов десятками трупов, пусть и заставляли одутловатых армейских генералов во всеуслышание оправдываться перед ошарашенной российской общественностью за неоправданно тяжелые потери, Кадиев предпочитал проводить свою обычную линию, но отныне ее не афишируя. Суть отработанной уже тактики сводилась к нанесению внезапных ударов. Хаотичным действиям довольно трудно противопоставить методичный отпор, и именно такие схемы разрабатывались в штабных кабинетах.

По настоянию Кадиева, одним из пунктов окончательно согласованного с «эмирами» плана явилось решение продолжать рассредоточенные удары по автоколоннам. По войсковым же частям федералов в местах их дислокации предлагалось наносить удары сконцентрированные и выборочные. Бить там, где спят, едят, справляют нужду… Деморализующий эффект таких операций даже трудно переоценить.

Именно в штабе Кадиева к началу февраля созрел план, согласно которому сводной ударной группе из тысячи активных штыков предстояло тремя автономными клиньями врезаться в расположения российских баз близ Аргуна, ввести федеральные силы в заблуждение (с этой целью предполагалось имитировать прорыв в ложном направлении), а затем нанести удар, что называется, под дых. В соседнем лагере поторапливали, обещали всестороннюю поддержку, какая до сих пор и не снилась — людьми, оружием, экипировкой, деньгами.

Для Кадиева оставалась нерешенной одна проблема. В том случае, если намеченную операцию удалось бы осуществить по расписанной схеме, итог ее мог привести к полному переформированию подразделений и частичному роспуску личного состава. Были шансы, и немалые, что большинству из тех, кто будет вовлечен в операцию, уже не придется возвращаться на старую базу. Привести обратно планировалось только часть отряда. Остальным предстояло слиться с другими группами и частично рассеяться, уже до весны.

Кадиев не знал, как быть с Дотой. Оставлять паренька в лагере со столь туманными перспективами он не мог. Да и не на кого было оставить. Через Дагестан и Азербайджан переправить Доту в Турцию, а оттуда в Швейцарию — план идеальный, но в ближайшее время неосуществимый. Реальных личных связей за пределами Кавказа практически не осталось. Взрослого можно заслать хоть на край света. А вот как быть с подростком? Прямиком из Чечни в дальнее зарубежье Доту можно было переправить только через соседей. Там регулярно принимали вертолет, курсировавший между укрепрайоном и Ахметским районом Грузии. Этим путем мальчугана могли доставить только в Поти. От Поти до Турции рукой подать… Ну а дальше что? Просить в соседнем лагере о содействии? Но ведь речь шла о переправке не в Иорданию или Пакистан, а в Европу, к «неверным», против которых «эмиры» ехали сюда воевать — по крайней мере на словах, теоретически. Можно ли этим людям вообще доверять? И что в таком случае делать с матерью Доты?

А может, отправить их окольным путем? Сначала поездом на Назрань, а оттуда в Москву? Составы вроде бы не проверяют. А в Москве сдать обоих на попечение землячеству, чтобы дальше их вывезли цивилизованно, через Шереметьево? Пока же не оставалось ничего другого, как отправить Доту домой, чтобы дожидался решения своей судьбы вместе с матерью…

Что же до остального, то многое зависело от развития событий в предгорье, где несколько чужих подразделений, выбитых федералами из Завадского района, продолжали отходить к горам, чуть ли не ежедневно попадая под обстрел. Одна из групп, которую преследовали части горно-стрелковой бригады, второй день уже сообщала о своем продвижении в южном направлении от Бамута. Группа просила принять ее в лагере…

Остатки отряда, двадцать восемь человек, из них семеро раненых, вошли в лагерь в четыре часа утра. Среди ночи пришлось расселять измученных, голодных, грязных и обмороженных людей по блиндажам.

Один тяжелораненый отдал душу Аллаху еще в дороге; тащившие его на себе даже этого не заметили. Другой дотянул до утра; прооперировать его ночью было некому. Кадиеву сообщили, что один из пленных, которого отправили копать могилы, подвернулся уркачам под горячую руку, и его зарубили лопатами.

Седьмого февраля сводная подвижная группа в тридцать штыков, сколоченная из людей разведывательно-диверсионного батальона Кадиева и пополненная тремя снайперами, связистом и двумя опытными саперами из лагеря «эмиров», получила приказ спуститься в предгорье, проделать марш-бросок в район Ермоловки и занять заранее подготовленную позицию на Грозненской трассе для нанесения удара по тыловой армейской колонне.

Колонна, вышедшая из Моздока, направлялась в гарнизон под Урус-Мартаном через Братское, Кень-Юрт, станицу Первомайскую и Завадский район Грозного. Она должна была пересечь Ермоловку в утренние часы. По имеющимся данным, серьезного сопровождения колонна не имела. Но данные вызывали некоторые сомнения, поскольку выезд из города через Алхан-Калу федералы никогда не считали безопасным; перепроверить сведения не представлялось возможным…