Хамелеон – 2

Наконец дождавшись окончания совещания посвященного какой-то иной теме, ожидавшие своей очереди «артиллеристы» были приглашены в зал заседаний, где и расселись, либо за длинным столом, либо вдоль стен — там, где имелись стулья и кресла. Причем во главе стола восседал отнюдь не Сталин, а глава правительства — Молотов, тогда как руководитель СССР пребывал на ногах, расположившись близ одного из окон. Молотов же и начал собрание, дав слово начальнику Артиллерийского управления и управления снабжения РККА — комкору Ефимову, Николаю Алексеевичу. И тот, не став оригинальничать, подтвердил, что, являясь главным артиллеристом страны, голосует обеими руками за универсальную пушку Маханова, не смотря на выявленные при смотре многочисленные недостатки. Вслед за ним с соответствующими подтверждениями своих точно таких же позиций выступили иные высокопоставленные представители РККА. Но не все, не все. Были и те, кто промолчал. За всё это время Сталин не единожды подходил к Грабину, с целью проконсультироваться у того насчет информации озвучиваемой выступающими товарищами. Глава страны ни в коем случае не считал себя специалистом в артиллерийском деле, отчего банально не понимал — где же истина. А меж тем требовалось спешить с перевооружением армии и при этом не ошибиться в сделанном выборе. Складывающаяся в мире ситуация уже сейчас не внушала доверия. Французы и те уже вовсю начали заигрывать с немцами, идя на одну поблажку за другой, тогда как опасавшиеся растущей милитаризации Германии страны, вроде Чехословакии, Югославии и Польши, едва ли не во все колокола били по этому поводу в надежде поднять общемировую тревогу, пока не стало слишком поздно. Да и японцы активно зарились на территории Монгольской Народной Республики, обеспечить защиту которой являлось делом принципа для СССР. В общем, пушка требовалась! И срочно! В конечном итоге, по завершении выступлений Маханова, а также представителей завода №8, то и дело получавший от всех присутствующих короткие записки Молотов дал слово Грабину.

— «Да, всем известно, что США занимаются разработкой дивизионной универсальной пушки. Но мы не знаем, приняли ли они на вооружение хотя бы одну из трех своих универсальных пушек Т-1, Т-2 или Т-3. Полагаю, у них поисковые работы. Трудно допустить, что после всестороннего анализа универсальной дивизионной пушки они не откажутся от неё. А мы гонимся за ними, американская идея универсализма стала у нас модной.»[1] — В последующем Грабин максимально подробно разобрал все недостатки подобных орудий — и технические, и экономические, по сути, повторив то же самое, что говорил днем ранее на полигоне. Вслед за ним слово взяли по второму кругу все остальные присутствующие, продолжая гнуть именно свою линию. И вся эта говорильня не прекращалась до тех пор, пока находившийся всё это время на ногах Сталин не подошел к сидящему тихой мышкой Геркану и, слегка повысив голос, дабы все услышали, не поинтересовался мнением краскома.

— А чего это у нас все говорят, высказывают своё мнение, дискутируют, а товарищ Геркан всё молчит и молчит? Неужели вы прибыли на данное заседание лишь для того, чтобы молчать? Помнится, когда несколько лет назад вы демонстрировали нам на полигоне свои танки, то были куда более словоохотливы. Товарищ Ворошилов, для чего вы пригласили товарища Геркана на это заседание? — Да, это была «домашняя» заготовка, заранее оговоренная Иосифом Виссарионовичем с обоими. Всё же входить в открытое противостояние с одной из сильнейших «генеральских группировок» в РККА ему пока было рано. А вот свалить всё на наркома обороны, у которого и так складывались очень напряженные отношения со своими заместителями — вполне допустимо. Заодно просматривалась неплохая возможность разделить ответственность за последующее со всеми членами правительства.

— Товарищ Геркан был приглашен мною, как один из создателей наших танков и как командир танкового батальона, имеющий личный боевой опыт проведения танковых атак. Всё же обсуждаемые нами орудия обязаны обладать возможностью вести борьбу с бронированной техникой противника. А из всех создателей того же Т-24, лишь Александр Морициевич оказался под боком. Здесь, в Москве. Вот я и посчитал необходимым услышать мнение о пушке того, кто, так сказать, обычно пребывает с противоположной стороны прицела, — четко и по делу навешал лапши на уши собравшимся Ворошилов. Хотя определенная доля правды в его словах всё же имелась.