Хамсин

В последний день у Лады не было экскурсий. Она понятия не имела, чем занимается целыми днями Димка. И не собиралась в это вникать.

Рано утром уходила в город либо сидела у начала Средиземного моря и смотрела на него издалека. Она пыталась к нему подступиться, но оно не подпускало, отбрасывая ее на шезлонги. Прогоняло своим свежим дыханием, словно до этого жевало белые имбирные листы, подающиеся к суши. Море всегда так себя вело в конце марта.

На пляже выгуливали собак, и они радовались, глотая сбитую пену, как шарики сливочного мороженого. Темной кучкой сидели арабки и о чем-то оживленно разговаривали, посматривая на детей.

А потом был Тель-Авив, в восьми километрах от Ришона и знаменитые Башни Азриэли. С тремя небоскребами в виде круга, квадрата и равностороннего треугольника. В круглом – было 8000 окон, а в треугольном 13 этажей занимала государственная телефонная компания «Безек». А рядом – по Шоссе Аялон бежали машины, постоянно нарушая правила, и улица Менахем Бегин любовалась центром Азриэли с обратной стороны. В одном из торговых залов Лада купила розовые замшевые туфли и не снимала их потом много недель на Украине.

Однажды она случайно забрела в русскую парикмахерскую. В ней было пыльно и запущенно. Словно не убиралось несколько месяцев. Открытая настежь дверь давала возможность свободно залетать отцветшим вялым бугенвиллиям, земляной крошке и собачьей шерсти. Ей даже показалось, что под креслом лежал сухой синий мордовник с дважды надрезанными листьями, каким-то чудом занесенный из пустыни Арава.

В углу стояла тумбочка, по-видимому, для продуктов. Дверки были зацапаны чем-то липким и бурым. Расчески с ворохом сальных, седых, черных волос, хозяйственные сумки на полу, советский кассетный магнитофон на полке. На ресепшене в беспорядке свалены газеты и журналы за 1995-й год. Или, может, они были свежими, просто придушенными мощным солнцем? Справа валялись ватные шарики, запачканные коралловым лаком.

Все время заходили люди и просто болтали. Спрашивали, как здоровье и что нового в мире.

– Вы знаете, Березовский умер?

– Да что вы говорите? Когда?

Она ждала своей очереди и все хотела попросить ведро с тряпкой, чтобы вымыть все дочиста. Когда она в очередной раз вопросительно подняла глаза, маникюрша, она же хозяйка, тепло ей улыбнулась и сказала:

– Все нужно начинать с себя. Правильно, дорогая?

У нее были старательно нарисованные брови и стильная прическа. Косо состриженные волосы очень ей шли. Одетая в спортивные штаны и майку с рукавами, которая прятала выступающий полный внутренностей живот. Она настелила много белых полотенец и взяла ее руки. Потрогала каждый ноготь и опустила их в розовую ванночку.

– Тебе плохо?

Ее вопрос прозвучал так естественно, что Лада расплакалась. Мастер переждала ее первые слезы, а потом сказала:

– Терпи. На то ты и женщина.

Она обрезала кутикулу, полировала ногти, а Лада пыталась остановиться.

– Муж?

Она кивнула.

– Начинай с себя. Ищи ответы в себе. Значит, он не мог по-другому.

Лада открыла рот возразить. Но та мягко ее остановила.

– Многое в этом мире от женщины…

В салоне толклись какие-то двое мужчин и готовили себе кофе. Оба с удлиненными седыми стрижками были одеты в стиле 70-х. Они беседовали с хозяйкой, угощали ее печеньем из тхины, обсуждали подагру и тянули головы к телевизору, висящему высоко, под самым потолком. Был настроен русский канал «Дождь», в котором Ксения Собчак брала интервью.

Они стали обсуждать Собчак тоже, подчеркивая, что ей не нужен собеседник. Она сама спросит и сама ответит. Напротив смотрела телевизор улыбчивая женщина с белыми волосами. Ее все называли тетей Машей и старались перекинуться хоть парой слов. У нее был цветочный рисунок на ногтях, а в ушах голубые сапфиры, как японское озеро Машу с прозрачностью воды до 41 метра. Она посматривала на заплаканную Ладу и подбадривающе кивала головой. Словно хотела сказать:

– Ничего-ничего… Все утрясется… Пройдет… Мы все это рано или поздно переживали…

Улица дышала весной. В тесной будке торговали лотерейными билетами. В некоторых магазинах одежда была свалена в кучу. Ее доставали с пола, мерили и бросали обратно. Ладе очень хотелось попробовать Аргаман – виноград, созданный в Израиле. А еще искала турецкий горох нута, который перетирается с кунжутной пастой, лимонным соком, оливковым маслом и получается чисто мужская еда – хумус. Но она не знала, как о нем спросить. Поэтому просто читала про себя Окуджаву, как некий напев. Если не была занята молитвой или гимном.