Хан Файр

-Это аргументы, логика. А я просто вижу свое несоответствие. Да и ничего особенного не ощущаю. Масштаб чувств маловат для крупного слова.

-Ты сам не сознаешь силы своего чувства. Ты же сгоришь, если не признаешься, Хан.

Хан молчал.

Он не скажет, поняла Хэгши. Изведет себя или превратится в полуробота, вырубив все эмоции, чтобы выжить, но не скажет ни за что. Придется рискнуть.

Хан сидел, утонув в кресле, обессиленный разговором, опустошенный, безразличный. И немного удивленный тем, что не чувствует отчаяния. Хорошо бы сейчас провалиться в темноту, сойти с ума, потерять сознание, на худой конец. Но что-то словно держит в бережных ладонях разум и сердце, прочно охватывая, не давая взорваться и кануть в небытие.

Хэгши вдруг оказалась совсем рядом. Подлокотник кресла сложился, превратившись в часть сидения, место для нее. Она взяла в ладони лицо Хана и нежно повернула к себе, он невольно взглянул ей в глаза и засмотрелся, как тогда, когда увидел впервые.

-Я люблю тебя, Хан. Ты слышишь меня? И знаю, что ты любишь меня. Скажи же мне это, наконец, прямо.

-Да, - сказал Хан. Не мог не сказать. А добавить что-нибудь еще уже был не в состоянии. Он удивлялся, как не лишился сознания оттого, что услышал.

Так и будет смотреть, не помня ни себя, ни того, что даже вообще нужно что-то еще делать. Но одна инициатива его не шокировала и не оттолкнула, возможно, не вызовет отчуждения и другая.

Хан почувствовал на своих губах ее губы. Острое ощущение от поцелуя, пронизывающее все тело до самого средоточия естества, было таким непривычным и непереносимо сильным, что Хан не выдержал и попытался отстраниться, хватая ртом воздух.

-Я не могу это терпеть, - едва выговорил он.

-И не нужно. Все у нас произойдет сейчас.

-Но...мы же еще не женаты.

Хэгши засмеялась.

-Ты не знаешь, в чем заключаются на Тайре брачные обряды? Объяснение в любви – и все.

И она снова поцеловала его, пока он не изобрел новой темы для разговора. А потом быстро расстегнула на нем комбинезон, то есть, провела ногтем от горловины до пояса и немного ниже, и ткань по этой линии разделилась. Хан покорно позволил себя раздеть, дрожа от смущения пополам с желанием. Он не заметил, когда кресло оказалось разложенным полностью и превратилось в довольно обширную софу.

-Теперь ты. Сделай то же. Да не смотри же так беспомощно, Хан. Опять забыл, что мы на равных?

Она взяла руку Хана и провела его пальцами по своему одеянию, расстегнула которое фактически сама.

-Сними его с меня, - попросила она совсем тихонько.

Хорошо, что ткань легка и нежна, потому что руки такие непослушные и слабые, что не способны на малейшие усилия, подумал Хан, отвернув образовавшиеся полы и медленно, чтобы от неловкости не причинить боли, стягивая их с плеч Хэгши.

Свое раздевание она довершила тоже сама, потому что Хан на полпути остановился.

-О! Я не сделала одну вещь. Даже две, - вдруг сказала она и одним гибким движением метнулась к пульту. Хан не отрывал глаз от ее белеющего в сумраке прекрасного нагого тела.

Окна затемнились, вдоль стен и потолка комнаты словно задрожал гор ячий, нагретый солнцем или пламенем костра воздух. Эта слабо видимая рябь встала сплошной завесой, изолирующей их от всего мира.

-Теперь нас никто не увидит и не услышит, даже случайно.

Хан только вздохнул. Он в который раз забыл, что на Тайре – телепатическое общество.

-Но я хочу видеть тебя, - добавила Хэгши.

Под потолком затеплился округлый плафон, испускающий мягкий, бело-синеватый свет. Хан сразу назвал его про себя лунным, имея в виду, разумеется, неземную луну. Он восторженно улыбнулся, потому что она сделала то, о чем он не осмеливался попросить.

Она вернулась на софу, села рядом с ним, потом легла, откинувшись на спину. Теперь можно было запросто дотянуться, чтобы коснуться, поцеловать, но Хан об этом не помнил. Он просто смотрел. Он гладил ее взглядом, не только не осмеливаясь на большее, но даже глазами не смея спуститься ниже линии плеч.

Она протянула руки, чтобы привлечь его к себе.

Пока он только смотрел, все шло нормально, он был спокоен, потому что забылся. Но едва понял, что от него требуется, как почувствовал ужас. Коснуться ее так! Ему по-прежнему представлялось это кощунством, потому что он подсознательно считал секс чем-то низменным. В равной степени он не смел, да и не хотел сопротивляться ей, потому что дрожал от желания.

Она поняла, что может легко настоять на своем, и он переступит через свои комплексы и противоречивые эмоции, но этот стресс дорого ему обойдется. Она села и принялась играть его волосами, пропуская сквозь пальцы темные блестящие пряди, при этом будто случайно слегка касаясь его шеи и плеч. Он заметно успокоился и прикрыл глаза, млея от этих прикосновений.

-Хан, ты сказал, что я – твой идеал.

-И могу повторить сколько угодно раз всему свету, - неожиданно твердым голосом заявил он.