Хан Тенгри с севера. Негероические записки (СИ)

Так оно шло метров 500 по высоте. Затем я подошёл под тот самый первый скальный пояс, про который я читал на ночь в страшных книжках про Хан Тенгри. На глаз – метров восемь слоистых скал припорошенных снегом и, опять же на глаз, несложных. Хотя с рюкзаком да на пяти тысячах не очень-то разгонишься. Скалы провешены двумя верёвками: одна натянутая – для подъёма, а другая прослабленная – для спуска. Спортивного интереса ради лезу, используя жумар только для страховки. Пальцы в шестяных перчатках нащупывают промороженные зацепы. Нагрузка чудовищная и дыхания хватает на два-три движения, после чего долго отхожу, готовясь к следующему рывку. Но это куда интересней, чем жумарить верёвку, и я пролажу первый участок даже с каким-то мазохистским наслаждением. Эдакая счастливая улыбка с перекошенным ртом. Затем, короткий снежный траверс вправо, и ещё одна скальная ступень, покруче, но совсем невысокая, всего метра три. Пытаюсь лезть «элегантно», но пальцы соскальзывают на ледяной корочке, покрывающей скалы, и я тяжело заваливаюсь на бок и нагружаю жумар. Жалею, что не взял ледоруб – с ним здесь было бы куда проще.

Экшн закончился, и потянулись суровые будни. Чуть выше скального пояса делаю привал и жую сухофрукты. Чувствую, как набранная высота давит затылок. Надо идти. Продолжаю жумарить вверх по снежному гребню, лишь изредка оживляемому короткими и простыми скальными участками. Лезу уже четыре часа, и постепенно наваливается усталость, помноженная на высоту. Внезапно гребень выполаживается и становится шире настолько, что посреди этого выполаживания кто-то вытоптал площадку под палатку. Далее передо мной возвышается огромный снежно-скальный купол, высотой метров 300. Там, наверху, находится Лагерь-2.

Отдыхаю перед последним броском, сидя на рюкзаке на вытоптаной площадке. Нормальным временем для подъёма из первого лагеря во второй считается 6-8 часов. Я с удовольствием констатирую, что не выхожу, так сказать, за рамки приличий, и это несмотря на то, что речь идёт о первом выходе на эту высоту, да ещё о тяжёлом, «грузовом» выходе. Однако, всё только начиналось. Купол оказался крутым и каким-то абсолютно бесконечным, и с каждым шагом вверх силы уходили из меня, как вода в песок. Солнце повисло прямо над куполом и беспощадно слепило, буквально лупило по голове. Хотелось отвернуться и лезть вперед спиной... Под его жесткими лучами я чувствовал себя, как на допросе с пристрастием, тем более, что продвижение вверх и без того всё больше напоминало пытку. Сначала я останавливался отдышаться каждые 10-15 шагов, затем каждые 5-6, а под конец – каждые 2-3 шага. Абсолютно вымотанный, подползаю под последний скальный пояс. Ну Васенька, ну капельку, говорю я сам себе. 

Передо мной открывается широкое снежное пространство и впереди, в сотне метров от меня, как брошенная на снег горсть драже – палатки второго лагеря. Сразу за ними начинается неширокий снежный гребень, словно мост, перекинутый к подножию массивных тёмных скал под пиком Чапаева. От пика Чапаева влево гигантской дугой, провисшей под тяжестью многометровых снежных карнизов простирается пресловутая Седловина. Вершина Хан Тенгри возвышается над всем этим величественным пейзажем, словно массивная голова восточного владыки. Его лицо – тёмная недвижимая маска, не обещающая нам смертным ничего хорошего. Слово Хан прекрасно подходит к его холодному и безжалостному облику. При всём своём подавляющем величии, вершина Хан Тенгри не кажется отсюда крутой, и, пока кровь возвращается в мои онемевшие от последнего рывка конечности, я скольжу взглядом по его суровым граням и кулуарам в поисках пути к вершине.

Я добредаю до палаток и нахожу своих друзей валяющимися на расстеленных на снегу ковриках возле моей, уже установленной, палатки. Прохрипев «сионисты не сдаются!..» я, как подкошенный, падаю в снег. Володя смеётся.

Итак, на всё про всё – 7 часов, из которых 3 часа ушло на преодоление последних трёхсот метров подъёма. В принципе, я мог бы быть доволен собой, если бы не поразительная прыть моих товарищей. На тот же переход Эяль потратил 5 часов, а Володя и вовсе – 4.5 (!!!). Мне это развитие событий показалось очень поучительным. На самом первом выходе мы с Володей, оба без акклиматизации, шли примерно в одном темпе и намного медленнее Эяля, который после Кавказа чувствовал себя на высотах до 4500м, как рыба в воде. Вчера, на подъёме в первый лагерь, Володя шёл уже значительно быстрее меня, но всё ещё уступал Эялю, а сегодня, когда мы поднялись с 4600 на 5600 метров, Володя обогнал Эяля и пришёл в лагерь-2 первым. Эяль же впервые пожаловался, что чувствует высоту. Можно только поражаться той скорости, с которой наш латвийский друг адаптируется к высоте! Прирождённый высотник.

В этот день во второй лагерь, кроме нас, поднялись канадцы и Витя с Игорем. Все пришедшие были одинаково серолицы и немногословны, и только Игорь громко шутил, опасно покачиваясь.